скачать PDF-файл с докладами - Филологический факультет ...

употребление выражений отрицательной оценки, построенных
от первого лица, оказывается менее ограниченным чем
в немецких рецензиях, проявляется и в том, что личные местоимения
первого лица в русских текстах встречаются как
в именительном падеже, так и в косвенных падежах, в то
время как в немецких рецензиях они выступают почти исключительно
в косвенных падежах. Другие формы полнозначной
номинации автора рецензии, как напр. употребление
слова рецензент или слов, включающих рецензента в
более объемную группу адресатов рецензируемого текста
(читатель), встречаются крайне редко в обоих языках. Несмотря
на широкое представление форм личной манеры изложения
в русских рецензиях, в обоих языках при выражении
критических суждений преобладает все-таки неличная
манера изложения. Элиминация субъекта изложения соответствует
широко распространенному мнению о стилистических
требованиях в научных текстах, поскольку безличность
придает критическим замечаниям более объективный
онтологический статус. С точки зрения теории вежливости,
такая тенденция может быть истолкована как стремление
рецензента символически отказаться от ответственности за
ущерб, наносимый имиджу оппонента. Поэтому немецкие
рецензенты чаще всего прибегают к употреблению
конструкций с неопределенным местоимением man или к
различным родам безличных конструкций, в первую очередь
к инфинитивным оборотам с модальными значениями.
В русских рецензиях наиболее часто выступают безличные
обороты с модальными словами (следует, приходится и
т. д.), а также словосочетания, позволяющие опустить упоминание
автора оценки (напр. возникает вопрос, X вызывает
сомнение и т. д.).
Подобная тенденция наблюдается и в случае номинации
адресата оценки. Под адресатом оценки имеется в виду автор
рецензируемой работы, хотя разумеется, что текст рецензий
рассчитан на более широкий круг читателей. Здесь в
обоих языках тоже преобладает безличная или неопределенно-личная
манера изложения с помощью страдательных
конструкций, неопределенных местоимений, безличных
конструкций с модальным значением и т. д. Различия между
немецкими и русскими рецензиями выступают опять же на
уровне прямых номинаций адресата оценки. Упоминание
фамилии автора рецензируемой работы как наиболее прямой
способ номинации адресата отрицательной оценки более
типично для немецких рецензий, где фамилии встречаются
как в именительном падеже, так и в виде уточняющих
определений в косвенных падежах. В русских рецензиях они
употребляются реже чем более обобщающие слова (напр.
автор, исследователь и др.). Кроме того, связь отрицательной
оценки с ее адресатом устанавливается путем наименования
объекта критики. Выражения, обозначающие рецензируемый
текст или его части (книга, глава и т. д.), теоретические
продукты научной деятельности (анализ, предположение
и т. д) или источники информации (материал, пример и
т. д.), находящиеся в фокусе критики, представляют собой
метонимическую отсылку к автору рецензируемого труда.
Следовательно, можно с уверенностью утверждать, что
русские и немецкие рецензии отличаются друг от друга тем,
что в русских рецензиях с одной стороны чаще используются
прямые способы выражения авторского я, с другой стороны
прямая номинация автора рецензируемого труда
подлежит более строгим ограничениям чем в немецких рецензиях.
Иными словами, русские рецензенты, подчеркивая
субъективный характер выдвигаемой ими критики, придают
защите позитивного лица оппонента большее значение, в то
время как немецкие рецензенты, скрывая авторство оценки,
отдают предпочтение защите собственного позитивного
лица и поэтому более склонны к непосредственному именованию
своих оппонентов.
Современный русский язык и «русская» (православная) вера
Е. М. Верещагин
Институт русского языка им. В. В. Виноградова РАН, Москва
Религиозный дискурс, лексический фон, рече-поведенческая практика, сапиентема, луминозный опыт
Summary. The problem of Language and Religion is being neglected in the modern Russian linguistics. So we dare to suggest a new
philological conception of the orthodox discourse in the Russian language in terms of 1) sapienteme and 2) luminative experience
1. Религиозный дискурс актуален для современного российского
общества, но изучен довольно слабо. Соответственно
доклад нацелен на осмысление и описание филологического
аспекта проблемы соотношения языка и религии.
Феномен не поддается прямому наблюдению, поэтому любое
его описание будет лишь догадкой, но косвенные показатели
позволяют объективно выявить ряд характеристик
религиозного дискурса. В настоящем исследовании (посредством
экстраполяции) используется поисковый аппарат,
развитый в рамках лингвострановедческой концепции языка
и культуры.
2. Опытно проверяются две гипотезы. Согласно первой,
пригодным исследовательским инструментом является постулируемый
нами феномен сапиентемы – механизма врожденной
человеку объективной (не мистической!) коммуникативной
способности (отнюдь не обязательно вербальной,
но все же знаковой), реализуемой поначалу вне национальной
культуры, а затем и внутри ее и факультативно включающей
в себя вербализацию, в том числе, парадоксальным
образом, и невербализуемого. В последнем случае коммуникация
совершается поверх и помимо, но не без слов. Вторая
гипотеза состоит в предположении, что элементами коммуникации
в богословии, в том числе литургическом, являются
не логико-экспликативные гипотезы, а – lumina (букв.
«[априорные] прозрения»), которые богослов получает в результате
хотя и длительных, иногда и поддержанных аскетикой,
размышлений-медитаций, но тем не менее симультанно
и не от себя самого. Если луминозный опыт захватывает
богослова, то он затем тратит время и силы, чтобы
сукцессивно и вербально развернуть его (не только для
другого, но и для себя). С указанной точки зрения кажущийся
рациональным язык богословия ведет, по своей природе,
не столько к сообщению позитивных сведений, сколько к
трансляции lumina от адресанта к адресату, т. е. к нуминозному
наведению на теологумен.
3. Исследуемый фактический материал черпается исключительно
из традиционных и новых текстов, обращающихся
в пределах Русской Православной Церкви; соответственно
много внимания уделяется продолжению Кирилло-Мефодиевской
традиции и соотношению в религиозном дискурсе
церковнославянского и русского языков. Предполагается затронуть
проблему церковнославянского и (синодального перевода)
русского Евангелия как самостоятельной духовной
линии в мировой истории и культуре.
Русский межличностный дискурс как объект прагмалингвистики
Т. Е. Владимирова
Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова
Прагмалингвистика, межличностный дискурс, принцип взаимности
Summary. Specificity of Russian impersonal discourse is considered.
Развитие прагмалингвистики, основное внимание которой
сосредоточено на отношении к языковым знакам говорящих,
создало необходимый понятийный аппарат для изучения
межличностного дискурса (далее – МД). Наряду с анализом
развивающегося «речевого целого» (синхронический
аспект), которое является частью дискурсивной практики и,
367