том 4 - Московский концептуализм

усилия и в конце концов барьер уничтожается. В этой работе, в "Партитуре" барьер мыслитсярадикально новым образом - он не только не должен быть преодолен, а наоборот, изначальномыслится как Берлинская стена. То есть он есть изначальная данность, которая не должна быть ине может быть преодолена. Раз это так, то тогда законно встает вопрос: ведь художественногопроизведения не получается? Раз художник не хочет преодолевать этот барьер. Это так было и на"Бочке": КД хотели что-то сделать для меня, я старался к ним, у них этот номер не получился ипоэтому они плохие люди. A здесь вот, по объяснению Володи Сорокина, фокус состоит вследующем. Вот это движение - навстречу друг другу - это движение и есть произведениеискусства, здесь движение существует. Но идет оно таким образом. Барьер признаетсяизначально существующим, а само движение, разворачивание, происходит в обратномнаправлении: вдаль от зрителя, спиной к нему. Вот это самое интересное, т.е. то, что вприсутствии зрителя сам художник двигается от барьера вдаль, описывая - сам для себя преждевсего - огромные какие-то пространства: ударяет там палкой по дереву, присаживается, бормочет,или вообще сидит молча. То есть он ведет себя при зрителе самым, так сказать, презрительнымобразом. По старой эстетике такое поведение является не только художественной неудачей, нопросто преступным актом.Но в чем, мне кажется, радикальность, новизна, победа и важнейшее решение того, чтобыло сегодня. И это, кстати, объясняет и "Бочку". Это то, что зритель - поскольку это все делаетсяпублично, при зрителе - зритель включает в себя признание этого барьера. Признание барьера,который не должен быть преодолен. Это как бы публичное одиночество, котороедемонстрируется публично в своих разворачивающихся пространствах. Это предоставляетогромные возможности. Может быть, сегодня впервые я, при помощи Сорокина, столкнулся сгигантскими возможностями такого характера. В признании этой вот Берлинской стены, еенепреодолимости и понимании того, что многие художественные акции возможны именно вприсутствии зрителей без преодоления этой стены. И этот фокус здесь очень существенный.Совершенно по-новому выступает работа. Таким образом, вся эта машинерия- текст, слайды,музыка, – оказывается сделана не для того, чтобы меня перетащить через стену, а наоборот, они иесть та стена. Вот этот весь текст "Партитуры" - это есть абсолютный бред, это есть та самаяширма, в которую дурак-зритель ломится как сквозь стену, а ведь там никого нет и никто с тойстороны его не ждет. Это фикция. С той стороны никто этот текст не писал. Любопытно, что этоне только не обескураживает, а оставляет чрезвычайно освободительное впечатление ипереживание. Вот, оказывается, какая прелесть, не надо встречаться с КД и вообще с любымхудожником. Нет этого: вот он что-то хотел сказать, а я понять, – и все будет хорошо... А тутсовершенно не обязательно смотреть на эти железные дороги, нет никаких настроенийодиночества, самоубийства и вообще все хорошо.Любопытно, что с этого момента все акции, которые в других видах искусства являютсямостами, посредниками, в этой ситуации являются только самой ширмой, которая отгораживаети освобождает.21