том 4 - Московский концептуализм

последовательно очерчивающих границы “следов карандаша”, - такого рода эмоциональная,интеллектуальная ценность не вызывает сомнений. В обживании книжного пространства(именно, по возможности, его максимального объема разом, в целостной временнойпоследовательности, принятой и диктуемой авторами; хотя и здесь охотно предполагается целыйнабор мыслимых вариантов: и длительное сосуществование с каким-то отдельным томом,выбранным по тем или иным причинам, и нежелание расстаться с ним, перейти к следующему,или же, напротив, намеренно хаотическое чтение, призванное воскресить острые ностальгическиепереживания), - в таком обживании кроются эффекты, которые, вероятно, трудно предугадатьбдительным авторам, как бы все рассказавшим и объяснившим раз и навсегда публике, оставивместо для эйфорических, благодарных воспоминаний - “описаний описаний”, “обсужденийобсуждений”, бесконечной полосы подобных тавтологических симбиозов, обволакивающихкорпус цветным вибрирующим туманом. Укорененность материалов в культурно-бытовомконтексте, размещение их как бы в двух системах координат - предельно густой и насыщеннойсистеме метафорической образности, работающей по принципу “самоокупаемости”,выстраивания и одновременного разрушения цепи “мифологических” ситуаций в сознанииаудитории - своего рода “мифологических качелей”, или, как точно называют эту конструкциюавторы - “гантельной схемы”, и мягкого, амортизирующего интеллектуальную напряженность“матрасного” пласта - ситцевой, вязкой, домашней среды, начинающейся с книжного переплета,где по синему и бордовому полю пущены крупные яркие цветы, с рифленой материей, приятнойна ощупь, словно бы отсылающей к предметам бидермайеровского обихода, уютной, комфортнойатмосферы, - и проникающей в слои повествовательных рядов - документов “второго порядка”,опознавательных знаков той или иной ситуации. Эта, казалось бы, второстепенная дневниковаяфабула, периферийная по отношению к структурообразующим материалам, все же создаетнеобходимую “флору и фауну”, аквариумные условия для выявления основных стилистическихэлементов. Совокупность уровней ее функционирования (начиная с записей “романных”сюжетов, истории и предыстории группы, вкрапления замечательных конкретных деталей в эссе,рассказы очевидцев) создает плотную, живую, необычайно насыщенную онтологическуюатмосферу. Анфиладная конструкция “жилых” объемов-томов, лабиринт с перетекающим друг вдруга пространством “комнат” - отсеков, со множеством указателей, компасов-ориентиров,“дорожных знаков”, приборов для измерения меняющейся эстетической температуры и давления,- та воронка, затягивая в которую начатое движение максимально активизирует индивидуальныйдуховный опыт. Принципиальная незавершенность и открытость структуры, семантическоеперетекание, как в песочных часах, - тактильно осязаемая протяженность времени, “упакованная”в компактную форму с переплетом, набором печатных страниц и т.д., разгерметизирует одну изважнейших категорий, в какой-то степени опорных для работы группы. Пространственновременныеобразы, их восприятие, исследуемое в акциях, способность функционировать в записилишь в опосредованном, “снятом” виде, единичность и уникальность переживания которых невызывает сомнений, - в книге эти сочетания начинают действовать самым “чудесным образом”.Иными словами, мощные смысловые гнезда, фиксированные системой документов как ключом креконструкции события, - реального только для первых рядов посвященного круга, на самом делеобретают самостоятельное бытие, способность функционировать в замкнутом пространствепечатного листа, создавать дополнительную эстетическую реальность. Закон инерции икомпенсации, разумеется, не как математически точное и абсолютное правило, а как строгоехудожественное взаимодействие всех частей архива, действует в этих обозримых физическихпределах. Работа по обнаружению “магических” перспектив книжного пространства позволяетувидеть сцепления мощных эстетических зарядов. Переживание и про-живание ощущенияположительной неопределенности, на которую настойчиво указывают авторы, про-движение кследующим эмоциональным и ментальным границам, - наверное, и есть суть этого процесса. Наданном отрезке пути также выставлен локальный ориентир-подсказка в виде комментария,объясняющего самостоятельную метафоричность семи скомпонованных фотографий. Текстописания и подобранный визуальный ряд очень точно и максимально действеннопрорисовывают клапан реконструкции художественного явления. Неслучайная пустота и естьдемонстрационная сущность события и фотографии пустого поля, - как бы пойманное на пленкунезаметное и неуловимое движение, единственно возможный момент, - есть знак, указывающийна эту сущность. Действительно, каково самочувствие читателя, в руки которому попадает однаили серия книг? Обреченность на пассивное созерцание, на индивидуальные, глубоко личные71