Полное собрание сочинений В. Г. Короленко. Т. 2

— 416 — .
ilia, осталась одна. Во второй части все, что Гоголь хотЬлъ
выставить, какъ идеальное, было мертво. Ж или и светились
порой со всей силой renin лишь типы чисто отрицательные.
По Гоголь нодавлялъ свой юморъ, какъ ярестунлеше противъ
искусства, и призналъ себя безсильнымъ закончить д-Ьло своей
жизни. И его „хрупкш составь" не выдержать этого крушеюя.
Какое трагическое недоразумйте! В ъ сущности первый
томъ былъ уже тЬмъ величественнымъ въ художествен ном ъ
смысл!; здашемъ, о которомъ Гоголь мечталъ и которое об!;-
щалъ Focciw, „вперившей въ него полный ожиданья очи". И
если бы онъ понимать мыслью истинное свое назначено1, онъ
бы вид'Ьлъ, что для „завершешя здаш я" остается сд'Ьлать не
такъ ужъ много, во всякомъ случай не больше, чЬмъ уже
сд'Ьлано: быть можете поднять фронтонъ и покрыть крышу.
Въ самомъ Д 'Ь л ! ;, каково могло быть „логическое" продолж
и те „Мертвыхъ душъ"? Было бы разумеется верхомъ самонадеянности
навязывать великому художнику свои планы
для воплощен) а его идеи. Это пытались сделать въ шеетидесятыхъ
годахъ некоторые авторы, имена которых!, теперь
совершенно забыты, какъ и ихъ попытки. Но самая идея
произведено!, достаточно наметивш аяся уже въ первой части,
хотя, быть можете, помимо сознанья автора, есть общее достояше,
и не будете дерзостью попытка угадать ея логическую
линно далее того, что сделано самимъ авторомъ.
Въ сущности синтезъ дореформенной и рабской Росс i и —-
былъ уже данъ. И если бы Гоголь захотйлъ остаться вйрнымъ
до конца своему гешальному смеху, если бы онъ не
иегратилъ силы на отыскаше выхода безъ потрясешя оеновъ
тогдашней жизни, если бы онъ призналъ,' что правда не освобождаете
зло, а наоборотъ убиваете его... Если бы онъ не
испугался выводовъ изъ своей сатиры и не побоялся осудить
не только лица, и не только должности, но и самый норядокъ,
сверху донизу пораженный безсшпемъ и маразмомъ, — то
ему оставалось только изобразить свободной кистью сатирика
торжество чичиковскаго идеала:
Мирная помещичья усадьба на новыхъ м Г.стнхъ, к у т е й ­
ная на деньги изъ ломбарда. Миловидная хозяйка, не то
чтобы худая, но и не очень полная, маленьше Чичиковы, е/ь
веселыми, остро и пытливо бЬгающими отцовскими глазками,
рабы, трудянцеся надъ ебзидашемъ благополучья новаго помещика,
и самъ Иавелъ Ивановичъ, который смотрите ясными
очами „въ глаза всякому почтенному отцу семейства", потому
что онъ „прньбрЬлъ" и значите не даромъ бремените,
землю. Таковы общш очерташя конца „Мертвыхъ душъ",