Кают-Компания. Морской исторический альманах. СПб 1997

головы в сторону боцмана. Тот бочком,
как краб, бежал к ним с кормы.
- Конец быстро на мол... - выдохнул он.
- Понятно, что на мол, а не под мол!
- как будто вдруг уяснив, что все дело
в уверенности голоса, закричал вахтенный.
- Где конец?
- Сейчас сращу...
- Живо, боцман, живо!
- На молу бы кого... - по-крестьянски
бормотал боцман.
- На молу! - закричал вахтенный. - Эй,
на молу!
Но на молу никого не было, только
метрах в четырехстах, там где кончался
бетон, стоял у будки черненький часовой
да перекрикивалась вахта на эсминце.
На палубе соседней лодки никто не показывался.
- Плыть кому-то надо, - сказал боцман.
Он сидел на корточках и привязывал к
стальному тросу длинный бросательный
конец. Все трое они посмотрели друг
другу в глаза. Лодку опять подняло,
подержало, швырнуло вниз. «Ох, - раздалось
по всему борту и несколько раз
тише и торопливей: - Ох-ох-ох».
Через каждые несколько секунд под молом
образовывалась сырая, глубокая яма,
обнажались ржавые сваи, обросшие черным
ракушечником, а потом по этой
яме и по этим сваям била крутящаяся
волна.
Все трое опять посмотрели друг на друга.
Вахтенный офицер не имел права покидать
корабль, тем более, что корабль
сорвало со швартова. Боцман пошел на
сверхсрочную службу не для геройств.
А то, что трос лопнул не по его вине,
в этом разберется любая комиссия...
«Ох! - сказало под бортом. - Ох-ох-ох».
Лодку подняло и опять бросило вниз.
Ее стало сносить вбок.
Загрохотала и рухнула в воду сходня
соседней лодки.
По пирсу от берега бежали двое в белых
фуражках.
- Никак командир? - пробормотал боцман.
Держа наготове швырок, он прошел на
пляшущую корму. Но уже после первой
попытки стало ясно, что до пирса не
добросить. Легость падала в воду, не
долетев. Вдобавок заело шпиль, с которого
нужно было смотать запас троса.
Боцман крабом побежал в рубку, принес
из выгородки тяжелый граненый лом.
Ударил, еще раз ударил, и шпиль пошел.
Командир кричал что-то с пирса. Его
голос перекрывал шум прибоя.
Виктор стянул комбинезон, посмотрел
на пирс и взял в зубы уже мокрый
бросательный конец.
- Вона, по тем скобам вылезай, - вдогонку
сказал боцман.
Вода оказалась неожиданно теплой. Она
болталась в узком пространстве между
лодок, и, вздымаясь вместе с нею, Виктор
видел на одном Со своей головой уровне
ноги боцмана и лейтенанта. Затем лодка
взлетела, и Виктора затягивало под круглый
ее борт. Волны перекатывались через
затылок, толкая Виктора к молу. Но
вода с поверхности вдруг поднялась целым
слоем и понеслась по воздуху - это
налетел первый шквал. Кормы лодок
стали быстро сближаться.
С линем в зубах он старался уйти от
сходящихся корпусов. Справа и слева
вразнобой поднимались обнажающиеся
винты. Лейтенант и боцман, которые остались
где-то сзади, снова надвинулись
и были уже чуть не над головой. О т­
сечной волной Виктора несло обратно
от мола.
Ж ивотный страх за свое голое тело,
которое сейчас будет раздавлено между
ходящими вверх-вниз круглыми бортами,
охватил Виктора. И люди наверху ничего
не могли сделать. Они сами еле держались
на скользкой покатой спине лодки
- даже линь, который все еще держал
в зубах Виктор, они уже не успели бы
выбрать наверх. Они ничего не могли
протянуть ему - да и не успели бы. Корпуса
ходили в метре друг от друга.
Виктор выпустил изо рта линь и, выплевывая
воду, закричал, потому что плечом
уже задел за борт соседней лодки, и в
это время боцман перехватил в две руки
тяжелый граненый лом, которым страгивал
шпиль и, крикнув: «Подныривай»,
дал секунду Виктору, чтобы сообразил,
и потом плашмя, от груди, бросил лом
Виктору. Тот машинально схватил граненое
железо, и сразу исчезли все легкие
слышимые ушами звуки и почти сразу
же голова и будто бы все тело наполнилось
звуками, неслышимыми ушами,
но такими, которые пронизывали его
насквозь, а лом тянул все вниз и вниз.
За полгода до того листок с заявлением
на квартиру замполит взял у Виктора
ногтями за уголок.