!_"Буря мглою небо кроет..."

генерала Пущина о поведении Пушкина. Ясно, что тайный агент,
находясь в отдалении от беседовавших не все расслышал и не все
понял. Фразу Пущина о Пушкине он, возможно и не умышленно,
но исказил. Прежде всего, он написал, что генерал Пущин лично
видел на ярмарке Пушкина. А слова Павла Сергеевича «распевали
прилюдно песни» агент истолковал в рапорте, что будто бы деревенские
парни «распевали подблюдные песни», сочиненные Пушкиным.
А подблюдные песни ― это «головная боль» Следственного комитета!
Сколько он работал, столько пытался выяснить, кто написал
для солдат восставших полков подблюдные песни, но так и не
выяснил. И вдруг, снова появляются подблюдные песни, на этот
раз вместе с автором. Это не могло оставить фон Фока и Бенкендорфа
равнодушными. Бенкендорф доложил о Пушкине и «пущенных
им в народ песнях» Николаю I. Подумав немного, император
сказал, что берет под личный контроль это дело, и чтобы, расследуя
его, каждый шаг согласовывали с ним.
Июнь
12, Петербург - Михайловское
Вяземский – Пушкину.
«На твоем месте написал бы я письмо к государю искреннее, убедительное:
сознался бы в шалостях языка и пера с указанием, однако же,
что поступки твои не были сообщниками твоих слов, ибо ты остался
цел и невредим в общую бурю; обещал бы держать впредь язык и перо на
привязи, посвящая все время свое на одни занятия, которые могут быть
признаваемы (а пуще всего сдержал бы слово), и просил бы дозволения
ехать лечиться в Петербург, Москву или чужие края. Вот мой совет! –
Обнимаю тебя».
Шло время. Завершил работу Следственный комитет. По дальним
полкам и гарнизонам рассылались члены тайного общества,
которые не принимали активного участия в его деятельности. В
Петропавловской крепости оставались лишь те, кого Николай I
намеревался судить Верховным уголовным судом.
Действия Следственного комитета и намерения императора не
являлись секретом для высшего общества, где на все лады обсуждались
и зачастую осуждались их действия и намерения. Другая
128