!_"Буря мглою небо кроет..."

Болезненное самолюбие Кюхли не позволяло ему правильно
воспринимать критику друга. На этой почве случались охлаждения
в их отношениях. Осенью 1823 года пришлось обратиться к посредничеству
А.А. Шишкова: «Пишет ли тебе общий наш приятель
Кюхельбекер? Он на меня надулся, бог весть почему. Помири нас». Ах,
Кюхля, Кюхля, воистину большое дитя, амплитуда его отношений
к самому близкому человеку от дуэльного пистолета до готовности
отдать за него жизнь. Летом 1825 года Кюхельбекер оказался в Петербурге.
До Пушкина дошли слухи, что Кюхля собирается навестить
его в Михайловском. Ожидание было постоянным и нетерпеливым...
Прошло лето, наступила осень, минуло 19 октября. В своем
послании лицеистам поэт-изгнанник проникновенно обращается
к тому, кого еще ждет и надеется увидеть:
Служенье муз не терпит суеты,
Прекрасное должно быть величаво:
Но юность нам советует лукаво,
И шумные нас радуют мечты...
Опомнимся ― но поздно! и уныло
Глядим назад, следов не видя там.
Скажи, Вильгельм, не толь и с нами было,
Мой брат родной по музе, по судьбам?!
Пора, пора! душевных наших мук
Не стоит мир, оставим заблужденья!
Сокроем жизнь под сень уединенья!
Я жду тебя, мой запоздалый друг –
Приди, ― огнем волшебного рассказа
Сердечные преданья оживи,
Поговорим о бурных днях Кавказа,
О Шиллере, о славе, о любви.
Напрасны были надежды Пушкина на приезд Кюхельбекера в
Михайловское. Оказавшись в Петербурге, Кюхельбекер попал в водоворот
революционных событий, которые полностью овладели
его сознанием, и он отдал себя этому новому для него, но близкому,
понятному и справедливому делу. И как свидетельствует сообщение
в «Русском Инвалиде», отдал без остатка. ...Тоскливо и
грустно! И не оставляет надежды официальное сообщение прави-
14