!_"Буря мглою небо кроет..."

заслуживало доверия. А вдруг, потянув за эту ниточку, удастся
привлечь Пушкина и вытащить на свет Божий тех, кому удалось
уйти от внимания Следственного комитета по злоумышленным
обществам. Эта вожделенная мысль побудила Николая I санкционировать
допрос Пушкина теперь военно-судной комиссией.
Дарованная свобода оказалась иллюзорной
Пушкин об этом пока еще не знает ― он в плену иллюзий и от
дарованной свободы испытывает «поэтическое наслаждение».
Москва – Дерпт
Пушкин – Языкову:
«Милый Николай Михайлович, сейчас из Москвы… Царь освободил
меня от цензуры. Он сам мой цензор. Выгода конечно необъятная. Таким
образом, «Годунова» тиснем… О Москве напишу вам много».
Коронационные торжества в Москве закончились. Настала
пора всем, кто принимал участие возвращаться восвояси. Покинули
Москву гвардейские полки. Убыл в Новгород и лейбгвардии
Конно-егерский полк, а вместе с ним и военноследственная
комиссия, которая была при нем создана. Эти обстоятельства
отсрочили допрос Пушкина. Он всё ещё не подозревал,
что над его головой, в который раз сгустились грозовые
тучи. В начале ноября, пробыв в Москве два месяца, он уехал в
Михайловское.
Из письма Пушкина:
«Деревня мне пришлась как-то по сердцу. Есть, какое-то поэтическое
наслаждение, возвратиться вольным в покинутую тюрьму… Ты
знаешь, что я не корчу чувствительность, но встреча моей дворни… и
моей няни – ей богу приятнее щекочет сердце, чем слава, наслаждения
самолюбия, рассеянности и прочее…».
Поэт еще не успел осознать, что на аудиенцию к Николаю I,
он вошел хотя и ссыльным, но духовно свободным человеком, а
вышел из кабинета императора свободным поднадзорным. В ту же
минуту его накрыла голубая тень Бенкендорфа, из-под которой
Пушкину не удастся вырваться до самой могилы.
186