1988 МАРТ

— На роду написано, гозорят,— поправил Васька.
Тимофей придвинулся к нему.
— Ты много знаешь. Можешь показать тропу с Междуречья на
принос.
— На прииск? Это где опером Пелепон? — Васька почесал в затылке,
сби? закуржавевшую шапку на лоб. Вспомнил. Он и пацан
один как-то пришли в Красные Березы порыбачить. Оголодали. Пошли
к речкэ. Рь,ба есть, только на удочку не идет. Решили глушить иззестью.
Начин'-'З бутылку, бабахнули раз, а тут опер, будто с неба свалился...
— Знакомый Пелепонов тебе? — нетерпелкзо спросил Тим.сфэй.
Васька кивнул:
— Ага..3мэсте рыбу ловили... Но, мы рыбу, а он — нас.
Тимофеи рассмеялся.
— У т
ебя на милицию талан!
— Ага. Везение,— снова кивнул Васька, протягивая руку к ножу.—
Можно пульнуть? Камнем-то я меткач.
Васька взял нож, встал, примерился к лесине, сощурив глаз, размахнулся
и пульнул. Нож полетел тем же фертом, что и сучки, кувырком,
и к Васокиному стыду шмякнулся о дерево плашмя.
— Нож должен лететь стрелой, пулей. Не бежать через голову,
как перепуганный заяц с горы,— пояснил Тимофей, беря нож в левую
руку.— Держать надо крепко, бросать сильно всеми жилами, от плеча.
Махать — можно
Нож — пул л.
ухо себе отсобачить. Надо так! Рука — ружье.
Он, не йстаеая, поднял нож так, что рукоятка, зажатая в кулаке,
оказалась на уоовне уха, чуть отклонил лезвие к спине, метнул. Лезвие,
очертив у плеча линию серпа, устремилась по прямой к цели,
словно щука к карасю. Точность и сила удара опять же поразили
Ваську. Ведь бросок сделан левой рукой! «Дает мильтон!» — подумал
он не без зависти, выдергивая нож, на треть лезвия засевший в толстой
коре.
— На прииске чего надо? — поинтересовался он, усаживаясь на
прежнее мес^о и зябко поеживаясь — к вспотевшей спине пробирался
холод.
Тимофей затолкал нож в ножны, висевшие под шинелью, подмигнул
Ваське, проговорил глухим распевным голосом:
Ты помнишь, товарищ, как вместе сражались.
Как нас обнимала гроза?
Тогда нам обоим сквозь дым улыбались
Ее голубые глаза...
Вздохнув, продложал:
— У мент тоже есть хунат — девушка. На прииске. Сильно меня
любит. Не зчает, где я, переживает. Может, пожалуй, помереть.
— Может,— согласился Васька, удивляясь мильтоном все больше.—
Как сказал умный писатель, любовь не картошка — не выбросишь
за окошко.
— Правильно сказал. Тебе тоже надо посмотреть свою хунат. Хочешь?—
заметиз, как встрепенулся парень, улыбнулся.— Возьмешь
Мурушку. Знаю, вы приятели.
Васька, успез на своем веку убедиться в точ-юсти пословицы
«мягко стелют, да жестко спать», выжидательно молчал. И Тимофею
как будто не требовались его слова. Он вытащил из полевой сумки
армейский нож, сощурясь, поглядел на лезвие, полюбовался блестящей,
как зеркало, сталью, сказал, словно сам себе:
— Финач. У него тоже на роду написано — нес г
и смерть. Ему надо
срезать этот упор для руки, будет охотничьим...— Он жестко
улыбнулся, вдруг протянул нож рукояткой вперед.— Бери, Василька,
владей. Рукз — ружье, нож — пуля.