1988 МАРТ

к двери и как раз вовремя. Услышал приятный голос прокурора: «Без
хозяина, говорят, и дом и стол сирота». Тут же Заречная громко по-
ЗЕЗла:
— Гришенька, лапик! Пробудись, ПОЯБИСЬ. У нас гости. Будем кутить...
Приустал немножечко,— добавила она тише и засмеялась...
Самсонов на цыпочках отошел от двери, пошоркал ногами, звучно
зевнул, сбил на бок пояс халата, взъерошил, редкие волосы, распахнул
двери.
— Ты меня звала, киса? — спросил сонно, ке замечая гостей.
Заречная всплеснула руками.
— Боже мой, лапик! У нас же женщины.
Он протер глаз, туповато уставился на Сармину и Кучумову,
стоящих у стола в заметном напряжении, пьяно осклабился.
— Женщины... гости... Тысячу извинений, леди и джентльмены.
Я сейчас... Я весь к вашим услугам,— пролепетал неверным языком и,
притворив немного дзери, помаячил пальцем.— Киса. Подай мне... спички.
Я засвечую... Нет, я зажгую... Пардон... Дай спички и... конец.
Беря спички у Заречной, он крепко пожал ей руку. Она понимающе
подмигнула.
— Приведи себя в порядок, лапик! Мы пока послушаем патефон...
Заречная, ничего не зная о его решении, снова подсказывала ему
ход, давала возможность задержаться. Он плотно закрыл двери, бесшумно
набросил крючок, зажег свечу в бронзовой подставке, бледно
усмехнулся, заслышав скрежет ручки патефона. Игра, подсказанная
Заречной и направляемая ею, началась, хотя ей не известен финал...
Самсоноз прошел в угол комнаты, взялся за ковер, который приподнялся
вместе с квадратом пола, открывая лаз. Нащупав ногой опору,
он опустил крышку и задвинул щеколду. Стало темно, как в закупоренной
бочке. Это был шкаф без верха, плотно пригнанный к потолку,
стоящий в нижнем, похожем на склеп помещении среди сваленной
мебели. Приоткрыв дверцу, Самсонов огляделся: едва тлел
фонарь, подвешенный на крючке под потолком, на столе поблескивала
бутылка с остатками спирта, стояла открытая банка консервов, валялась
кружка. Жорж лежал на диване, видать, спал. На этом диване
частенько находил успокоение Лазарь Шавырин. С него ушел той
ночью в шахту в последний раз. Он был слаб после болезни, подавлен
и не хотел встазать. Пришлось поднимать силой, налить еще полстакана
спирта.
— Ты, Гришка, под меня копаешь пошто? — спросил он напоследок
обреченно.— Бригаде сделал добычу без меня...
Надо было утешить, сказать, играя на страхе.
— Ты хотел, чтобы нас поставили к стенке? Органы вокруг шарят,
только и ждут, когда ты выйдешь на работу. Скажи спасибо, что пока
живые. Зао^рай золото, и сделаем всем ручкой на прощанье.
Поверил или нет Лазарь — это теперь его секрет...
Самсонов вздохнул: «Прости, Лазарька, но твоя смерть — дело
твоих собственных усилий. Ибо не зря говорится, что жадность фраера
губит. К тому же ты имел несчастье родиться глупым и трусливым...»
Он крадучись подошел к дивану, остановился, затаив дыхание.
Жорж лежал на спине, свесив руку на пол, спал, мертвецки пьяный.
— Счастлизчик,— прошептал Самсонов, вперив глаз в заросшее,
исхудавшее лицо, точно не узнавая бывшего франта, повторил, смахивая
холодный пот со лба: — Счастливчик. Без моей помощи, без
просыпа перемахнешь прямо в рай. Тебе это там зачтется. Мне зачтется
на земле, если твои бренные останки примут за мои.
Самсонов с трудом отвел остекленевший глаз от лица Жоржа.
Только теперь почувствовал невыносимую вонь. Вспомнил: франт едва
приплелся, мучаясь животом, почти ничего не ел, лечился спиртом.
Непотребный запах ожесточил, подтолкнул к делу. Вытащил жестянку
53