1988 МАРТ

мальчишка, все расчеты побил, пустит прииск в срок, как сказал, ручаюсь
головой. Поставим бутары, проходнушки, дадим лотки — не беда,
золотишко пойдет мало-мало, под руками лежит. Как взять русло
речки? Золотое донце поварежкой не вычерпать, пнимаете.
Начальник управления достал из кармана пиджака помятый лист
бумаги, расправил на столе. Это был тщательно вычерченный рисунок
с обозначением речки от истока в гольцах до устья, прииска на ней,
полигона, изображение какого-то сооружения на речном русле. Рабданов
ткнул пальцем в гольцы.
— Тут собака зарыта, сказать красивее — тут есть Эльдорадо.—
Он повел по линии речки, продолжал: — Это все маленький Клондайк,
Клондайчик, пнимаете...
Рассказывая, Рабданов приходил в азартное движение, в действительности
напоминая охотника, увидевшего вожделенную добычу. Смолокуров,
зная неистребимую страсть начальника управления к так
называемому рудному или кварцевому золоту, терпеливо слушал.
Даже в голосе Рабданова ему чудился скрежет и грохот кирки, с которой
тот пробивается сквозь скалы к заветному коренному месторождению.
— Все хорошо, Даши Рабданович,— сказал Смолокуров, постукивая
мундштуком папиросы о пачку.— Но это журавль, он высоко.
Рабданов перевел дух, вытащил платок, вытер раскрасневшееся
лицо, усеянное мелкими оспинками.
— Журавль?! Скажу тебе, Александр Кондратович, человек без
полета может другому крылья сломать,— процедил он раздельно
сквозь зубы.— Я тут не манную кашу по белой скатерти размазываю,
расписываю будущее, реальную цель.
— Цель определяют возможности, Даши Рабданович,— заметил
Смолокуров, выдувая струйки табачного дыма.— А они у нас куцые, как
овечий хвост.
— Философия ограниченности называется, не шагни шире штанов,—
проворчал Рабданов, свертывая лист.— Ладно, не за тем шел
сюда, сядем на Клондайчик, может, высидим золотое яичко, если будем
ворочать пески тоннами, не пудами, надо строить драгу...
Смолокуров поглядел вопросительно.
— Строить драгу, надо иметь локомобиль, двигатель, Даши Рабданович.
— Локомобиль перекинем с Многообещающего прииска, все равно
шахта на ладан дышит.
— Шахта дает золото!
— Мизер, открытым способом возьмем — ямами, шурфами. Жила
на истощении, работа каторжная, женщин гробим, пожалеть надо.
Смолокуров нахмурился, побарабанил пальцами по столу.
— Вы, наверное, правы,— произнес задумчиво.— Женщин жалеть
надо, драгу строить тоже. Но... На прииске не будем трогать ни старой
доски, ни лотка. Рушить одно, чтобы залатать другое? Тришкин кафтан.
Мы уже приняли решение по этому вопросу. Надо искать иной выход...
— Какой, где? — буркнул Рабданов, понимая, что и женщины в голос
заревут, попробуй тронуть что-нибудь на прииске.— Везде дыры,
пнимаете, но вылезти некуда.
Смолокуров не ответил, продолжал, обдумывая какую-то свою
мысль.
— Вот когда доберемся до вашего мамонта,— он улыбнулся,
неожиданно представив себе рудное золото в образе этого доисторического
гиганта: громадная, обросшая темной жесткой шерстью глыба,
схороненная напластованием эпох,— доберемся до рудного золота,
тогда перебросим весь поселок туда, Даши Рабданович.
— Вешать лапшу на уши не надо, Александр Кондратович,— нервно
усмехнулся Рабданов.— Пока — Клондайчик, подскажи выход.
5. «Байкал» Xs 2