1988 МАРТ

с керосином, полил диван, пол, окропил стены, смочил носовой платок,
остальное вылил на сваленную мебель; сняв фонарь, снова зашел
в шкаф, откинул фанерное дно, открыл скрытый под ним люк, постоял,
жадно глотая свежий морозный воздух, бьющий из подвала, который
коротким ходом соединялся со старой заброшенной шахтой. В подвале
было приготовлено все необходимое — одежда, продукты, оружие,
там же хранилось золото.
Отдышавшись, Самсонов снял халат, аккуратно повесил на гвоздик
в шкафу, отодрав щепу от фанеры, сделал из платха факел,
зажег и бросил на мебель...
Выйдя из шахты, он оглянулся на дом. Особняк пылал, мятущийся
снег над ним извивался кровавыми нитями, таким.и же казались фигуры
растерянных людей. Крупный мужчина удерживал женщину, которая
рвалась к пому, и ее редкие безумные вопли, заглушающие гул пожарища,
знобили душу.
«Заречная,— понял Самсонов.— Продолжает играть, теперь уже
драму со АЛНОГИМИ действующими лицами. Такая женщина выйдет из
любого положения и выведет другого. Ибо побеждает не сильный, но
хитрый...». Он снял шапку, скомкал, поднял над головой, прошептал
торжествующе, зло:
— Да будет отмщена разрушенная Троя! Вы уничтожили мастера
Гришку Самсонова, появился прапорщик Григорий Самсонов, Мильёнщик!
10
Тимофей трое суток ждал гостей. Он знал, что ночью они пойти
не рискнут — просто не найдут табор, поэтому спокойно разводил
костер в гуща леса, варил скудный ужин, засыпал, завернувшись в суконное
покрывало. С рассветом поднимался на скалу, сидел до потемок.
Приученный с детства, он с собачьей стойкостью переносил стужу,
да и глоток пиратского рома — жгучего, как перец, но с приятным
запахом летних трав — хорошо поддерживал тепло. Незыносимо было
другое — безтделье, томительное ожидание. В первый день немного
повеселил секретарь Ганюгин. Он подошел к кабарге, круша багульник,
как медведь, радостно потер руки, отвязал петлю, схватил тушку, ойкнул
и бросил. Потом отпятился, в недоумении пошевелил плечами,
осмотрел сзои мощные длани — убедился, что и руки вроде его, и
ппеч^т как будто на месте, снова приподнял кабаргу, покачал головой,
вдруг схватил ее яростно, кинул на плечо и попер, пыхтя, как паровоз
на подъеме...
Второй и третий день не принесли ни развлечений, ни результатов.
Не глаз, сбиваясь и начиная снова, на несколько рядов пересчитал
яркие гроздья рябины, покуда не добился точности: девяносто одна
кисточка, а з самой ближней из них оказалось сорок три ягоды...
Вдос т
аль налюбовался рябчиками, что каждое утро прилетали табунком
кормчться брусникой, даже приметил среди одинаково серых
скромных птиц игривую парочку. Самец, с черным галстуком-бабочкой
на горле и зысоким хохолком, облюбовав подругу, ухаживал за ней
самозабвенно. Раслустиз крылья, поставив веером хвост и вздыбив
чубчик, кружил возле нее с нежным посвистом, г.ычерчивая ногами
замысловатые колени а таежного танца любзи. Она время от времени
отвечала грубозатым езистом, что означало ее благосклонность, и
продолжала склевызать крупные темно-красные ягоды... Из поведения
рябчиков Тимофей по привычке сделал такой вывод: скучились —
к снегу, спариваются—будет ранняя весна. Рябчики перЕыми, едва
проклюнется зелень, обзаводятся многочисленным семейством.
Тимофей умел наблюдать жизнь тайги и делать из этих наблюдений
правильные выводы. И, обладая даром воображения, мог представить
будущие явления или события. По течению воды в реке, ее «голо-
54