1988 МАРТ

шапку, из которой ворон сделал себе гнездо. Смерть походит одна
на другую, жизнь — нет...
Неспешно текли мысли в седой голове Аюра, слабосильные руки
неторопливо делали работу: одели остов жилища в шкуры, разожгли
в нем очаг; подладили крышу лабаза, уложили на него скудные припасы.
Так же тихо, неприметно шел день, пасмурнилсп, просыпая вместо
желанного снега иглистую жесткую крошку. Разнобойно гавкали
собаки, облаивая белок. Лай обрывался в одном месте, возникал в
другом, сливался в азартный брех. оповещая, что и на новом месте
охота идет удачно...
Аюр повесил на таган котел с водой, сел на валежину, разжег
трубку от костра, с укором поглядел на дремлющего Алтана.
— Ты потерял радость охоты,— проговорил ворчливо.— Спишь.
Старый, я старый. Мы оба с тобой — два истоптанных унта. А жить
надо. Сильно охота, скажи, пожалуйста.
Собака подняла голову, настороженно пошевелила опавшими
ушами, хрипло гавкнула, точно стрельнув слабым зарядом куда-то
вниз по ключу. Старый кобель учуял кого-то. Но сколько Аюр не тянул
шею, ничего не мог увидеть или услышать, кроме сойки, которая
суетливо шныряла среди берез. «Старая ворона,— подумал с досадой
о себе.— Медведь придет на табор—не учуешь...» Наконец различил
слабый звук, будто олень хоркнул. Потом в березняке появился
человек, за ним второй... Люди шли настороженно, как волки, и прежде
чем появиться, наверное, наблюдали за табором. Это не понравилось
Агору, он встретил гостей подозрительным взглядом. Первый из
них, одетый в армейский полушубок с широким ремнем на поясе
и в шапке со звездой, был толстый, краснолицый; второй — высокий
и тощий, даже шуба с густым длинным ворсом сидела на нем, как на
колу. Вертлявый с маленькой головой и лицом с реденькими усами
и такой же бороденкой напоминал крысу, выглядывающую из норы.
Алтан также отнесся к пришельцам с недоверием, особенно к длинному.
Обнюхал его ноги, коснулся опущенной руки, покрутился, нюхая
след, снова приткнулся носом к унтам, раздраженно заворчал.
— Чует зверя,— засмеялся тот как-то опасливо и похлопал по высоким
голенищам своих унтов, сшитых из лосиных камусов. Он сел
на бревно рядом с Аюром, показал рукой на толстого, который уселся
у костра прямо на землю: — Копейкин. Глазами смотреть — мешок
с деньгами, а так — копейка. Обман,— гость СНОЕЭ засмеялся, но
спутник оставался молчаливым, равнодушным.— Копейкин — большой
серьез. Энкавэдэ. Охрана,— продолжал длинный, вынимая из болтающейся
на боку сумки бумагу с печатями.— Вот документ. Я буду
Мордонов. Агент по заготовкам, из Читы. Торг...
Услышав хорошо знакомое слово, Аюр, слеповато щурясь пристально
поглядел на агента.
— В тайге был «торг» Цыпкин. Не встречал? — споосил по-эвенкийски.
Тот быстро отвел глаза.
— Я степной орочон из рода юкагир... ТсргсЕеть будем? Мука
есть, чай, сахар, табак. Еще... — агент предостерегающе поднял палец,
склонился к Аюру, шепнул: — Есть спирт. Будем делать договор?
Аюра не сильно соблазнял спирт. Разве так само маленько, совсем
никого — одну бутылку? Брызнуть тайге. Но муку надо. Колхоз
дал мало, больше не мог. Если взять мешок муки, можно охотиться
до нового года. Хорошо! Табак надо — без трубки жизни не,у, чай,
сахар для маленького охотника. Аюр раздумывал, г ссасывая мундштук.
— Пушнину сдаем колхозу,— сказал будто для себя.
— Колхоз, коопсоюз, заготконтора — один карман, государство! —
нервно воскликнул агент.
37