Успенский, Г. И. Избранные произведения

раз подходят под что-то такое, что ежели это что-то
«округлить» с чем-то — как раз вчетверо можно получать
доходу более против прежнего. Для этого стоит только переселить
распояеовцев куда-то в другое место, где им все
подстать и «еще лучше прежнего».
Управляющий сообщил этот план барину, и хотя барин
колебался в своем решении, но проклятый, соверпшппо
прежде неведомый аппетит к «моему» довел его наконец
до того, что оп как бы прирос к сознанпю, что это — его
собственность.
«Ей-богу же, ведь это мое!» — стало все чаще п чаще
думаться ему среди всяких соображений за предложение
управляющего п против него, и наконец, уехав за границу,
оп написал пз Лозанны управляющему, чтобы он действовал,
как знает, «как лучше».
У правляющий принялся за дело, «наши» тоже ощетинплнсь,
началась свалка.
Сильно ощетшшлись «наши». й{ажда свалки и победы,
имевшей ц&чыо, как уже сказано, удовлетворение весьма
П1ЮСТЫХ стремлений лгедудка, усиливались теми мечтаниями
насчет лучшей жизпи, которые тоже как бы пробудились
в момент освобождения. Эти мечтания бы.ли неопределеины,
вырастали под влиянием рассказов древних беззубых
стариков о старипе, наполнялись нравоучениями прохожего
богомольца, беглого солдата, но, благодаря почти непроппцаемой
темноте крестьянской избы во время сумерек, когда,
«сумерничая», мужик обыкповешго слушал эти рассказы
солдат и богомольцев и предавался мечтам, мечты этот,
хоть и неопределепные, уносили его мысли высоко-высоко
и далеко-далеко от крестьянской избы... Так далеко, что,
пачав песню над ребенком, в которой говорилось, что понева,
леягащая под ним, «поиевочка худая, ровно три года
гттла», и заслушавшись рассказов и замечтавшись, крестьянка
бросала этот грустный мотив и, обращаясь к ребенку,
почти с уверенностью говорила; «вырастешь ве.тик,
будешь в золоте ходить»... Таковы были вполне несбыточные
мечты распоясовского мужика, воспитаппые темными,
угрюмыми зимними вечерами; опи до такой степепи подпя-
398