(№ 4 (22), апрель 2012

из мер по формированию нового«культа личности», но на сей разне Сталина, а Хрущева, показывалис июля 1961 г. в кинотеатре«Новости дня». Правда, уровеньобожествления Хрущева такникогда и не достиг сталинскихвысот, поскольку, как злословилисовременники, «культ был, даличности не было».Не изменилось при Хрущевеи характерное для сталинских,а ранее — для досоветских времен,отношение к гражданамстраны как к бесправным подданнымвсевластного государства.Это хорошо заметно напримере все того же повышенияцен на мясомолочные продукты,которое стало одной из причинновочеркасского бунта. С однойстороны, повышение цен являлосьдавно назревшим отказомот сталинской «страусовой политики»[4, с. 116], когда относительноепродовольственноеблагополучие горожан достигалосьза счет жесточайшей эксплуатацииколхозной деревни идальнейшего ее разорения (чрезвычайнонизкие закупочныецены на колхозную продукциюпозволяли сталинскому режимупериодически снижать розничныецены на продовольствие вгородах, тогда как деревня продолжаланищать). Однако, стремясьповышением закупочныхцен помочь колхозам, Хрущевиспользовал сталинскую же методику,только в зеркальном отражении:теперь должны былистрадать жители городов. В этойсвязи, нельзя не согласиться сИ.Е. Зелениным, который отмечает,что такая «разумная иоправданная мера», как повышениезакупочных цен на сельскохозяйственную(мясную имолочную) продукцию «должнабыла проводиться исключительноза счет населения, главнымобразом горожан» [6, с. 88].Повторимся, что параллелизмв реакции власти на протестныеакции рабочих в досоветскойРоссии и в СССР (в частности,в Новочеркасске) отнюдьне случаен. Он порожден тем,что 1917 г. не стал рубежным висторическом бытии традиционныхнорм и методов отношенияроссийской власти к собственномународу как к расходномуматериалу. Эти нормы и методы,характерные для абсолютизма,были восприняты и сохраненыкоммунистами. Как досоветские,96 История • апрель 2012в подробностяхтак и советские правители былиедины в том, что отказывали своимподданным в естественномправе защищать их (подданных)материальные и, даже, витальныеинтересы. Любая попытканарода эти интересы защититьтрактовалась представителямивласти как бунт и подавлялась стой или иной степенью жестокости.В этом смысле, Новочеркасскийрасстрел есть полныйаналог Ленского расстрела илиКровавого воскресенья.Отнюдь не случайны и параллелив протестных действияхсамих рабочих, как в периодПервой русской революции (и,вообще, в дооктябрьскую эпоху),так и в 1962 г. в Новочеркасске.Действия как досоветских, таки советских пролетариев отличалисьслабой организованностью,стихийностью, нередко повышеннойэмоциональностью,стремлением не разрушить политическуюсистему, а улучшитьсвое существование в ее рамках,и пр. Причины параллелизмаздесь очевидны.«…события 1962года — как лакмусоваябумажка.Испытывают режими власть и отдельныхее носителей.И просто людей».Во-первых, в СССР, как ранеев императорской России,отсутствовала нормальная, узаконеннаяпрактика выражениярабочими своего возмущениядействиями политического руководствастраны путем митингови демонстраций. В СоветскомСоюзе, представлявшем собой,согласно коммунистической идеологии,«народное» государство,народ был лишен права голоса,точнее, — права свободно выражатьсвое мнение. Поскольку усоветских рабочих не имелось нималейшего опыта политическойборьбы, а любая попытка предъявитьпретензии к власть имущимрасценивалась как преступление,им оставался только стихийныйбунт, который вполне мог сопровождатьсяхулиганством, проявлениямиэкстремизма, насилиемнад представителями власти иорганов правопорядка. В этомсмысле, прав В.А. Козлов, указывающий,что рабочие НЭВЗа простоне представляли себе иныхформ борьбы, кроме тех, которыеони демонстрировали: ведь, эти«другие формы» предполагалиуже наличие (или хотя бы ростки)альтернативной рабочей организации,подобной, например, польской«Солидарности» [7, с. 374].Во-вторых (и, в данном случаемы видим наиболее четкуюсвязь протестной тактики советскихпролетариев с методами ихдооктябрьских предшественников),для рабочих в СССР быловполне естественно протестоватьтак же, как это делали ихколлеги в царской России. Ведь,ими двигала «хорошо усвоеннаяпо советским фильмам модельповедения дореволюционногопролетариата во время стачек изабастовок (тревожные гудки,лозунги и плакаты), воодушевляющиеобразцы коллективныхдействий рабочих, созданных советскойпропагандой» [7, с. 353].Собственно, подобного родастереотипы преподносились подрастающимгражданам СССРуже со школьной скамьи. Иногдана беседы со школьниками приходилисвидетели и участники«борьбы рабочего класса с царизмом»,дабы рассказывать молодежио своем славном прошлом.Одна из таких бесед описана вновочеркасской газете «Знамякоммуны» за февраль 1961 г. встатье под названием «Старыйкоммунист рассказывает…».В статье повествовалось отом, как в одну из средних школгорода был приглашен «старыйкоммунист» А.П. Филимонихин,рассказавший шестиклассникамо своем участии в одной из типичныхзабастовок в 1916 г. Учитываятематику нашей работы,представляется целесообразнымподробно изложить содержаниеуказанной статьи, ибо она позволяетмногое понять в действияхзабастовщиков НЭВЗа.Филимонихин рассказывалшкольникам, что забастовку организовалзаводской комитет, аразвивалась она по годами отлаженномусценарию: «До концарабочего дня оставалось еще несколькочасов. Неожиданно протяжнозаревел заводской гудок. Вэто время по цеху разнесся громкиймужской голос: — Бросайтеработу, товарищи! Подпольныйзаводской комитет объявил забастовку!Выходите все во двор!Там будет митинг!» После этих