Горизонт N1/830

КОЛОРАДСКИЙ ГОРИЗОНТ
N01/830 от 01.08.2016 e-mail: info@gorizont.com Просто лучше других
35
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ:
«Я НЕ МАШИНА, А ЧЕЛОВЕК…»
Давайте делать паузы в словах,
Произнося и умолкая снова,
Чтоб лучше отдавалось в головах
Значенье вышесказанного слова.
– В прошлом году, когда на Новом
Арбате появился первый плакат
«пятая колонна» с пятью фотографиями,
в том числе и Бориса Немцова,
я спросила у Немцова, какие чувства
у него были, когда он увидел свой
портрет на правительственной трассе.
Немцов ответил так: «Во-первых,
я понимаю, что это признание наших
заслуг. А, во-вторых, я считаю, что
это очень достойные люди, все, с кем
я рядом. В-третьих, я считаю, что это
характеризует не нас, а скорее власть.
Потому что вешать подобные баннеры
на книжных магазинах– такое
можно было представить в Германии
30-х годов, но представить себе такое
даже в позднем Советском Союзе было
нельзя». А какие у вас возникают
чувства, когда вы видите свое изображение
теперь уже на регулярно
появляющихся баннерах на Новом
Арбате или на полу вокзального туалета?
– Я стараюсь свои чувства не беспокоить
этим. Не могу сказать, что мне
это доставило удовольствие, когда это
было в первый раз. Хотя компания действительно
была достойная. А дальше,
просто в силу того, насколько я способен
сам собой управлять, я этого стараюсь
не замечать.
– Но мне кажется, что вам не всегда
это удается.
– Нет, не всегда, потому что я не
машина, а человек, но в большой степени
мне это удается. Потому что если
на каждый чих реагировать, то не наздравствуешься.
– Ваша цитата: «Мразь всегда жила
и живет среди людей, внутри людей.
И чтобы она вдруг в одночасье
заполнила пространство, совсем не
обязательно ее вызывать– достаточно
тихонько позволить. Это вам любой
священник скажет, любой настоящий
священник». Получается, что
эта мразь в нашем народе была уже
в избытке, если сейчас так поперла?
– Думаю, что в любом народе
в большей или в меньшей степени это
существует. Для того чтобы разбудить
это дело, в одном случае, наверное,
нужно больше усилий, в другом меньше.
В нашем случае усилий потребовалось
немного, потому что, к большому
сожалению, люди у нас свободными
так и не стали, и станут очень нескоро.
Поэтому им очень легко задурить
голову. Свободного человека зазомбировать
невозможно, потому что он все
подвергает собственной персональной
оценке. А эти нет. Так обстоят дела.
Можно сколько угодно расстраиваться
по этому поводу, но это все равно, что
расстраиваться по поводу плохой погоды,
она от этого не улучшится.
– Еще одно ваше высказывание:
«Давным-давно, я помню, еще Ельцин
искал национальную идею, собирал
интеллигентных дядей и искал,
не нашел. А вот Путин нашел. В народном
исполнении звучит примерно
так: «Обама– чмо, американцы– пиндосы,
Европа– гейропа, всех уроем».
И, судя по рейтингам, работает высоко».
Как вы считаете, почему именно
это подействовало на электорат? Потому
что это примитивно?
– Потому что это примитивно, это
ярко и это отвечает огромному количеству
комплексов, которые живут в наших
людях. Между прочим, отчасти
я в этом виню демократическую нашу
прессу и телевидение 90-х. Потому что
на протяжении 10 лет нам с утра до ночи
рассказывали, как у нас все плохо.
Я тогда еще молодому Саше Любимову
говорил: «Это все интересно. Но я так
устал от негатива с утра до ночи. Я уже
знаю, что надо говорить. Но сколько
можно про это рассказывать? Где одна
маленькая, не придуманная, а какая-то
реально хорошая новость? Ведь что-то
же происходит. Ну вот где-то открылся
хлебозавод, например. Ерунда, но позитив.
Он говорит: «Нет, это никому не
нужно».
– Но зато сейчас на телевидении
сплошной позитив. В реальности,
простите, жопа, а в телевизоре– позитив.
– У нас при всем желании не получается
позитива, потому что то какойнибудь
траулер потонет, то какой-нибудь
магазин сгорит. У нас раз в день
что-нибудь обязательно происходит.
– Когда вас массированно гнобили
после выступления на Украине, вы
обратились с письмом к Путину…
– Минуточку. Я к Путину обращался
с письмами несколько раз, за
что себя сам не очень одобряю, честно
скажу. Что касается этого >последнего<
случая, мне было просто крайне
неприятно, что все звучащее основано
на абсолютном вранье. На абсолютном
вранье. Я подумал: ну это наши центральные
каналы (кстати, Первый канал
был исключением)! Где их инструктируют?
Их инструктируют в Кремле.
Но, вообще говоря, мы выбираем президента,
мы граждане, он гарант наших
прав. К кому мы должны обращаться?
Мы должны обращаться к гаранту нашей
Конституции, если на всю страну
с утра до ночи звучит вранье по моему
поводу.
– Путин вам ответил?
– Нет. Он мне не ответил. Я успокоился,
потому что все проходит, вот
и это прошло.
– Но хотя бы травля прекратилась
после этого обращения?
– Нет, конечно. Она довольно долго
еще продолжалась, около полугода.
А потом как-то стихла. Потому что
нельзя в одну дудку все время дудеть,
надо какой-то новый объект искать,
новую тему.
– Мне кажется, что эта организованная
травля была показательной,
поскольку вы человек известный, популярный…
– Естественно. Они же не просто
так выбирают… Нас выбирают не первый
уже раз. Нас выбирали в конце
70-х годов, потом нас выбирали после
Олимпиады-80, потому что долбить
надо по тем, кого видно, тогда все
остальные призадумаются. Ничего не
изменилось в этом смысле. Технологии
абсолютно одни и те же.
В 70-е мы были просто не той величины,
и мы никому не принадлежали,
мы ни к кому не относились. Но комитет
за нами ходил, ОБХСС, на нас
натравленный из горкома партии, за
нами ходил. Мы очень раздражали
с идеологической точки зрения, и в основном
после того, как то ли «Голос
Америки», то ли «Радио Свобода», то
ли «Город Лондон Би-би-си» передали
несколько наших песен и рассказали
о том, как стремительно набирает
популярность такой подпольный ансамбль,
причем в основном благодаря
своим стихам. Ну не могли же они не
среагировать.
В 80-е прошла Олимпиада, потом
умер Брежнев… При Андропове началось,
при Черненко продолжилось
все завинчиваться. При Черненко был
потрясающий указ, который разрешал
музыкантам, не будучи профессиональными
композиторами, исполнять
с эстрады, по-моему, не более 11 или
13 процентов собственных песен. Но
это, как ни смешно, к идеологии имело
далекое отношение. Это переполошился
Союз композиторов, который вдруг
понял, что тают ресторанные авторские,
потому что по всей стране вдруг
запели песни каких-то неизвестных
людей. И, конечно, был донос в ЦК.
А поскольку подписали его люди очень
заслуженные, то тут же и отреагировали.
– А сейчас это все-таки идеология.
– Сейчас, конечно.
– После всей этой показательной
травли у вас возникли проблемы
с концертами по России, их стали отменять…
– Нету такого документа, который
запрещает наши концерты.
– Да, но «телефонное право» не отменяли.
– Конечно. Вот куда не позвонили,
не уследили, там происходят. Или позвонили,
а им сказали: «Вы знаете, хорошо,
отменим, только дайте нам документик».
Тогда говорят: «Ну, смотрите,
на ваше усмотрение, но чтобы без митингов».
Хотя какие митинги на наших
концертах? Это даже уже не смешно.
– Андрей, я посмотрела вашу
страницу в Facebook и должна сказать,
что очень сильно ваш Facebook
отличается по стилю до Крыма, до
войны на Украине и после. До этого–