Create successful ePaper yourself
Turn your PDF publications into a flip-book with our unique Google optimized e-Paper software.
осторожностью. Можно себе представить впечатление, какое произвело в<br />
Сибири это путешествие фельдмаршальши, вдовы министра двора<br />
едущей навестить ссыльного брата. <strong>Сергей</strong> Григорьевич выехал<br />
навстречу сестре, за семь верст от Иркутска в Инокенъевский монастырь.<br />
Был июнь месяц, не помню какое число, но любопытно, что было то<br />
самое число того же самого месяца, в какое они двадцать восемь лет тому<br />
назад расстались на станции под Петербургом, когда он по этапу уходил в<br />
Сибирь. Многое с тех пор переменилось, но больше всего переменилась<br />
сама Софья Григорьевна.<br />
Был у моей тетки Елены Сергеевны портрет Софьи Григорьевны в<br />
юности, миниатюра работы знаменитого Изабэ. Этот портрет она даже<br />
завещала мне, но и он не дошел до меня, а если бы дошел, то вероятно бы<br />
и ушел от меня. Миниатюра эта писана в 1815 году в Вене, во время<br />
Венского конгресса. Красивая, энергичная голова, белое атласное высоко<br />
подпоясанное платье, черные жгучие глаза смотрят в бок, в черных<br />
волосах над правым виском пучок из маков и колосьев; и все это под<br />
облаком кисейного покрывала, вздутого ветром, который, откуда ни<br />
возьмись, всегда дует в портретах Изабэ. <strong>О</strong>на была похожа на своего<br />
отца; по крайней мере Григорий Семенович в одном письме писал ей:<br />
«Все сознают, что ваше прекрасное лицо подобно моему изношенному».<br />
Известен другой ее портрет в молодости, работы Боровиковского. В<br />
открытом белом платье она сидит и держит на коленях медальон с<br />
изображением своего деда Репина; прекрасно выписана оголенная рука.<br />
Рукой своей Софья Григорьевна любила хвалиться. В старости она<br />
говаривала: «Я никогда не {116} была особенно красива, но я недурно<br />
играла на арфе, рука от плеча до конца пальцев была у меня как точеная,<br />
а в глазах было то неуловимое, что нравится мужчинам». („Je n'étais pas<br />
précisément jolie, mais je pinçais fort joliment de la harpe, j'avais un bras<br />
moulé au tour et dans les yeux ce je ne sais quoi qui plait aux hommes.")<br />
<strong>О</strong>т всего этого уже ничего не оставалось; может быть, арфа еще<br />
где-нибудь была, но история об этом умалчивает.<br />
Софьи Григорьевне в это время было шестьдесят восемь лет. <strong>О</strong>на<br />
была высокая, крепкая старуха; она была, кроме того, страшная старуха.<br />
Я видел ее в Ясеневе, в Hôtel du Rône, за год до ее смерти, в 1867 году,<br />
значит каких-нибудь тринадцать лет после сибирского ее путешествия,<br />
она была страшная, — с большими черными усами; когда она снимала<br />
чепец, обнажалась лысая голова, покрытая шишками.<br />
Весь этот внешний облик поражал еще больше, когда начинали<br />
проявляться ее привычки и черты характера. Днем она ходила в длинных<br />
черных балахонах, очень широких, свободных, но спала в корсете; и для<br />
шнуровки этого корсета состоял при ней казак Дементий. Ходила она<br />
грузным шагом, и так как она всегда носила с собою мешок, в котором<br />
были какие-то ключи, какие-то инструменты, то ее приближение издали<br />
возвещалось металлическим лязгом. Скупость ее к концу жизни достигла<br />
чудовищных размеров и дошла до болезненных проявлений клептомании:<br />
куски сахару, спички, апельсины, карандаши поглощались ее мешком,<br />
когда она бывала гостях, с ловкостью, достойной фокусника.<br />
Но странно при этом, что столь скупая в мелочах, она бывала<br />
способна на неожиданные щедроты: она бранила горничную за то, что та<br />
извела спичку, чтобы зажечь свечу, когда могла зажечь ее о другую<br />
свечу, {117} а вместе с тем, не задумываясь, делала бедной родственнице<br />
подарок в двадцать тысяч. Привычки ее с каждым годом «упрощались».