You also want an ePaper? Increase the reach of your titles
YUMPU automatically turns print PDFs into web optimized ePapers that Google loves.
<strong>О</strong>днажды бабушка, гуляя с отцом своим, сказала: «Я бы хотела быть<br />
похоронена там под крестом». «Да, правда, хорошая мысль». Когда граф<br />
Бенкендорф умирал на корабле по пути из Амстердама в Ревел, его<br />
последние слова были: «Там, наверху, на горе». Присутствовавшие не<br />
поняли; уже когда привезли тело в Фалль, моя бабушка объяснила. Еще<br />
подробность, которую кто-то мне рассказывал. Корабль, держа путь на<br />
Ревель, проходил мимо Фалля. Прабабка моя, графиня Бенкендорф, с<br />
подзорной трубой поднималась на башню смотреть прохождение<br />
корабля; она видела корабль, но он нес уже покойника... У меня был<br />
целый альбом фалльских видов, карандашных и акварельных, работы<br />
моей матери; некоторые из них были сфотографированы для<br />
предполагавшегося издания. Все это, и фотографии и рисунки моей {172}<br />
матери, — «народная собственность» в уездном городе Борисоглебске (<strong>О</strong><br />
Фалле подробно в моей книге «Родина».).<br />
В этом дивном Фалле, в этом чудном имении Бенкендорфа,<br />
проводил лето 1863 года декабрист <strong>Волконский</strong>: так пожелала судьба,<br />
капризная судьба. В 1826 году, когда <strong>Сергей</strong> Григорьевич сидел в<br />
Петропавловской крепости, его посетила любимая племянница его, дочь<br />
Софьи Григорьевны, Алина. <strong>О</strong>на писала бабушке, старухе Александре<br />
Николаевне в Москву: «На нашем свидании присутствовал генерал<br />
Бенкендорф». Кто бы мог подумать тогда, что через 33 года, в Женеве,<br />
сын этого каторжника женится на внучке этого генерала ...<br />
Здесь же, в Фалле, помню и я его, как это ни странно, — мне было<br />
три года. Но отчетливо помню во флигеле, который мы впоследствии<br />
звали по имени управляющего «дом Лилиенкампфа», — помню в кресле<br />
сидящего, с большой белой бородой, с длинною трубкой курящего<br />
дедушку. <strong>По</strong>мню его и другой раз; последующей зимой в Петербурге, в<br />
том доме, где мы жили, — на углу Малой Морской и Гороховой, дом<br />
Татищева, — он жил в квартире над нами; нас с братом повели к<br />
дедушке, но мы так расшалились, что нас забрал старый его камердинер<br />
Степан и снес обратно вниз. Этот Степан прожил долго; на улицах<br />
Петербурга он нам попадался, когда нас водили гулять: всегда пьяный, с<br />
красным носом, он при встрече нам целовал руку, что нас приводило в<br />
последнюю степень смущения, и говорил по-французски, что мы в то<br />
время мало еще понимали. Мы, дети, боялись его ...<br />
Здесь, в Фалле, за чаем проходили бесконечные рассказы Сергея<br />
Григорьевича — от года первого до {173} пятьдесят шестого. Спокойное<br />
настроение было нарушено тревожными известиями из Черниговской<br />
губернии: княгиня Мария Николаевна была сильно больна. <strong>О</strong>тец мой<br />
выехал в Вороньки. <strong>Сергей</strong> Григорьевич ехать не мог, он сам заболел.<br />
Михаил Сергеевич застал свою мать в сильном приступе болезни<br />
печени при непрекращающейся лихорадке. Силы ее были слишком<br />
подточены всем, что она перенесла; через шесть недель она скончалась —<br />
10 августа 1863 года на 58 году от рождения. В архиве нашем сохранился<br />
протокол о вскрытии тела и акт о предании тела земле.<br />
<strong>По</strong>сле смерти Марии Николаевны жизнь Сергея Григорьевича<br />
была постепенным физическим угасанием. <strong>По</strong>ездка заграницу уже не<br />
помогла; он вернулся в Вороньки, чтобы, как он выражался, «сложить<br />
жизнь рядом с той, которая ему ее сохранила». Ум его не угасал; еще за<br />
день до смерти он писал письма, давал распоряжения о выписке<br />
журналов на следующий год. Конец его был тих. Смерть подошла к нему<br />
неслышно, не оспаривала его у жизни, она подождала, чтобы жизнь<br />
уступила его. Рано утром исповедался и причастился.
Change language