Библиотечный гуманизм - Российская национальная библиотека

Гуманизмренции противоречило их тоталитарнымпланам.Читальни шантажировали и запугивали.Предлагали добровольносдать Книгу, обещая место в библиотеке.Иногда Книги экспроприировали.У откровенного разбоя имелосьофициальное объяснение: читальнибыли объявлены рассадником переписчиков,и руководители крупных библиотекпризывали остановить копированиелюбой ценой. (Рукописные копиигромовских книг делали для продажии личного обогащения, к тому жеони не обладали силой воздействия печатныхкниг. — Т. К.). Из чёрногониоткуда появились факельщики —исчадия, порождённые волей большихкланов. Факельщики нападали на читальни,выкрадывали Книги и сжигали.На библиотеках эти потери практическине отражались, в хранилищахво множестве имелись запасные экземпляры,а вот обездоленным читателям,лишенных единственной Книги,была одна дорога — в библиотеку»(с. 53–54).Не стоит искать здесь прямых параллелейс реальной действительностью.Мы снова имеем дело с реальностью,созданной воображением автора.Приведённый фрагмент — лишьфон, на котором разворачиваются события,в которые оказывается втянутпротив своей воли главный герой романаАлексей Вязинцев (кстати, выпускникрежиссёрского факультета институтакультуры). Хотя роман обладаетправдоподобием деталей, делающимего похожим на действительность концаХХ века, это правдоподобие сроднитому, с которым сталкиваешься на полотнахсюрреалистов: все детали по отдельностиреальны, а вместе они —кошмарный сон, смысл которого отзрителя ускользает.32#17 [155] *2011К концу романа Алексей Вязенцевоказывается в бункере, где ему, по-видимому,предстоит провести остатокдней. Герой объявляет тюремщикамголодовку, имитирует самоубийство, ноего протест ни к чему не приводит. Однуза другой он вынужденно читаетшесть Книг Громова и на их основе пишетв шести общих тетрадях в клеенчатыхпереплётах (из прежней, советскойжизни!) свою Книгу о кровавых событиях,участником которых невольнооказался. При этом он называет себя«оберегом Родины» и «чтецом-хранителем».«Письменный труд был в сути завершён.Я начал с краткого обзора громовскогоуниверсума …, описал и мойкороткий библиотекарский век, славнуюгибель широнинской читальни, идаже первые месяцы в бункере. Повествованиеухватило себя за хвост.Больше откровенничать было не очем, разве что дополнять уже написанное…»(с. 435). В этот момент Вязенцевудоставляют седьмую Книгу — КнигуПамяти.«И вот канувшая страна из небытияпредъявила затёртые векселя одолге, в которых столько лет назад яопрометчиво расписался, потребоваластойкости, отваги и подвига.Всё справедливо. Я хоть с опозданиемполучил обещанное советской Родинойнемыслимое счастье. Пусть фальшивое,внушённое Книгой Памяти. Какаяразница…/…/ Земной СССР былгрубым несовершенным телом, но всердцах романтичных стариков и детейиз благополучных городских семейотдельно существовал его художественныйидеал — Союз Небесный. Сисчезновением умственных пространствумерло и неодушевлённоегеографическое тело. /…/ Повзрослевший,я любил Союз не за то, каким онбыл, а за то, каким он мог стать, еслибы по-другому сложились обстоятельства./…/ Страна, в которой находилисьдва моих детства — подлинное ивымышленное — была единственнойнастоящей Родиной, которой я не моготказать. И лежащая на подносе КнигаПамяти была её повесткой…»(с. 437–439).И далее: «Повзрослевшему, мне упростилизадачу — предложили облегчённыйвариант подвига. Даже погибатьбыло ненужно. Наоборот, вечно жить наблаго Родины — чего же тут бояться?Меня не особенно волновало, что будетсо мной, если я вдруг прерву чтениеспустя, допустим, год? Выйду ли какмедведь из спячки или же рассыплюсьпрахом, сработает ли вообще пресловутыймеханизм бессмертия, заложенныйв Книги…» (с. 441).И на последней странице романа:«Который нынче год на дворе? Еслисвободна Родина, неприкосновенны еёрубежи, значит, библиотекарь АлексейВязинцев стойко несёт свою вахту вподземном бункере, неустанно прядётнить защитного Покрова, простёртогонад страной. От врагов видимых иневидимых./…/Я допишу последние слова. Уложутетради — чёрную, серую, голубую итри коричневых — в нишу подъёмника.Прикрою заслонку.Потом я сяду за стол. Соберусь сдухом. Открою первую Книгу. Начнув хронологическом порядке, с КнигиСилы.Я не умру никогда. И зелёная лампане погаснет» (с. 444).Прежде всего, отметим, что МихаилЕлизаров — человек левых политическихубеждений. Советский Союз длянего — абсолютная ценность. Писательство— служение идее восстановленияСССР, точнее, того мира и миропорядка,которые, по убеждению автора, былоблагом для России. БиблиотекарьВязенцев — хранитель историческогопрошлого, воплощённого в советскойлитературе, обладавшей силой воздействияна окружающий мир. В своих литературныхпроизведениях писатель Вязенцеввоссоздаёт советское прошлое иодновременно пишет его продолжение всегодняшней реальности.А при чём тут библиотека и библиотекарь?В общем-то, не при чём. Хотя, сдругой стороны, как ещё назвать собраниекниг и человека — хранителя этогокнижного собрания? Как и Глуховский,Елизаров говорит о Книгах, которые содержатнекое сокровенное Знание, однакодля него эти книги, якобы, написанысоветским писателем, в то время каку Глуховского автор Книги, по-видимому,— существо высшего порядка. ГеройГлуховского Книгу так и не находит, а уЕлизарова Книги существуют реально иобнаруживают свои мистические свой-