Новак Джокович

пренебрегла своей обязанностью «всегда убеждаться в отсутствии недоразумений» и что ей
следует «в любом случае побуждать спортсмена пройти допинг-контроль», все объяснив ему
«и по возможности убедив в том, как важно следовать установленному порядку». Однако
там же говорилось, что все это не оправдывает отказ Троицки сдать пробу крови и что
на воспоминания Троицки «повлияло последующее восстановление событий». Так что
Джокович судил об этом инциденте, зная о разговоре с представителем допинг-контроля
по версии Троицки – версии, которую суд, изучив обстоятельства дела, подверг сомнению.
Обвинять профессионалов в «халатности» и «непрофессионализме», руководствуясь
подобными свидетельствами, – все равно что кататься на коньках по тонкому льду.
Джокович также заявил, что решение Троицки сдать пробу крови на следующий день –
пробу, которая оказалась чистой, – доказывает, что Троицки не совершил ничего
противозаконного. Но это доказательство не выглядит убедительным, поскольку есть
вещества, содержание которых в крови можно обнаружить только в день их употребления
и нельзя – уже на следующий, поэтому своевременный отбор проб является ключевым
элементом надежности системы антидопингового контроля.
Джокович честно признался, что Троицки – его «очень близкий друг», человек, которого
он знает с восьмилетнего возраста, следовательно, он не может не принимать случившееся
«близко к сердцу». Возможно, поэтому теннисный мир охотно признал, что Джокович
вступился за друга, а если в страстной попытке защитить Троицки он не всегда был
убедителен, – что ж, такое порой случается, если ты предан другу или товарищу по команде.
Но, вероятно, он был не просто удивлен, когда позднее на той же неделе Роджер Федерер
и Энди Маррей наотрез отказали Троицки в заступничестве: Федерер сказал, что, когда игрока
просят пройти пробу, он должен сделать это, а Маррей – что Троицки поступил
«непрофессионально» и что хотя он отчасти сочувствует игроку, попавшему в такое
положение, доводы этого игрока сочувствия не вызывают.
Не стоит критиковать Джоковича за то, что он ухватился за одно разъяснение в решении
суда и пытался построить на нем свою аргументацию. Точно так же поступают политики
и юристы, отстаивающие свою точку зрения, несмотря на свидетельства, ее опровергающие.
Однако Джоковичу следовало быть осмотрительнее в борьбе за друга, в пылу которой он
рисковал подорвать веру в надежность антидопинговых мер. Ведь он сам сделал так много,
чтобы поднять физическую форму, выносливость и способность восстанавливаться
на новый уровень среди элитных теннисистов, но признание за это возможно лишь в том
случае, если его спорт будет «чистым». Ему следует помнить о велосипедистах
и представителях других видов спорта, достижения которых так и не получили заслуженного
признания ввиду употребления допинга их предшественниками, значит, и на одном
из ведущих апологетов тенниса, Джоковиче, лежит обязанность следить, чтобы его вид
спорта не был запятнан.
Затем последовала атака на АТП, во время которой эмоции Джоковича по-настоящему
выплеснулись наружу. Он сказал: «Ассоциация теннисистов-профессионалов, которой
полагалось бы играть объединяющую роль для игроков, профессиональных теннисистов,
быть руководящей организацией, стоящей на защите интересов игроков, никак не реагирует
в этом случае и ничего не предпринимает для Виктора». Он продолжал: «Система
[управления АТП] настолько сложна, что не работает на пользу игрокам, так как АТП –
это на 50 % игроки и на 50 % турниры. Потому что всякий раз, когда хочешь проголосовать
за что-то, тебе требуется собрать большинство, а это невозможно, потому что пострадают
интересы турниров. У игроков нет ни энергии, ни времени, чтобы тратить их на такие вещи.
У нас нет времени на политику. Сейчас структура не учитывает интересы теннисистов».