Новак Джокович

и разметили корт для одиночной игры – для парной просто не хватило места. Сейчас это
снова бассейн, а в школе Типсаревича есть настоящие корты. Но этот пример
свидетельствует о том, что в 1990-х гг. начинающим сербским теннисистам было буквально
негде тренироваться.
В своем редком интервью газете Guardian в январе 2008 г. Дияна Джокович рассказывала,
что именно теннисные тренировки Джоковича помогли всей семье пережить бомбардировки
НАТО. «Вся наша семья во время бомбардировок находилась здесь, в Белграде, и мы
проводили на кортах целые дни. Это и спасло нас. Корты были не более и не менее
безопасными, чем любое другое место на улице, но если все время сидеть в подвале
и думать, что твой дом разбомбят, можно просто свихнуться. Нет в этом ничего хорошего.
Мы тренировались целыми днями, а в семь часов возвращались домой и сидели
за зашторенными окнами – все было закрыто и темно, как тому и положено».
Ана Иванович эхом повторяет это почти философское отношение к опасности:
«В первую ночь мы спустились под землю, а потом мои родители сказали: „Знаете, что?
Если бомба попадет, так тому и быть“. И мы начали оставаться в доме. Наш дом был
двухэтажным, мы просто уходили в дальнюю комнату, там мы в основном и жили. Однажды
мы попали под бомбы, некоторые люди говорили, будто они знали, где должны бомбить
в тот день, что якобы им известны цели, но мы никогда ничего такого не знали. Несколько
раз мы слышали ужасно громкие взрывы – не самое приятное ощущение. Для меня важны
были не пропущенные уроки, а то, что все мы вместе. С детства мне не нравилось засыпать
одной, поэтому, когда во время бомбардировок все мы спали в одной комнате, я чувствовала
себя, как в раю: и родители рядом, и мой брат. У нас часто бывали бабушки с дедушками
и другие родственники и знакомые, мы часто собирались вместе, так что мне не приходилось
сидеть одной, и это было замечательно. Запомнился один очень страшный момент. Раньше
мы жили напротив большого здания почтамта, и однажды к нам пришли и сказали,
что сегодня ночью его наверняка будут бомбить. Было уже десять вечера, мы готовились
ложиться спать, и мои родители сказали: „Ладно, поедем к бабушке и дедушке“, они жили
в десяти минутах от нас. Мы сели в машину, двинулись и по дороге проехали мимо очень
высокого здания метрах в пятистах от бабушкиного дома по прямой. И буквально через
пятнадцать минут после нашего приезда вдруг раздался страшный взрыв – разбомбили то
самое высокое здание, мимо которого мы только что проезжали! Вот это было страшнее
всего. Когда ты еще ребенок, родители стараются оберегать тебя. Помню, однажды я сидела
в гостиной и услышала, как самолет преодолел звуковой барьер, шум был громким,
как от взрыва. Я воскликнула, обращаясь к папе: „Господи, что это было?“, а он ответил:
„Пустяки, грузовик провалился в люк на улице“. Так они и стараются защитить тебя, и только
потом понимаешь, как на самом деле все было страшно».
Джокович говорит о том времени как о «периоде, который в моей стране не любит
вспоминать никто», но все же продолжает: «Это на редкость яркие воспоминания из моего
детства, сформировавшие мой характер. То было время, когда моя страна оказалась
разрушенной и беспомощной; три месяца никто не знал, что же будет дальше, и спрятаться,
в сущности, было негде. Погибло много ни в чем не повинных людей, понесла серьезный
ущерб инфраструктура, руины остаются до сих пор… И стране нужно время, чтобы
восстановиться после таких колоссальных разрушений. Сначала мы прятались в подвале,
думая, что там мы в безопасности, но на самом деле, когда бомбы попадали в дома, люди
гибли даже в подвалах. Так что прятаться было бессмысленно. И вот после первых
нескольких недель паники и неверия наша жизнь вернулась в привычную колею, хотя бомбы
и продолжали падать. Сначала наша семья держалась вместе, а потом каждый из нас