Новак Джокович

с хулиганством и организованной преступностью, с практикой договорных матчей,
коррупцией и систематическим насилием, в том числе и на этнической почве.
Это не оправдание расовой дискриминации в сербском футболе, а скорее объяснение, почему
у Футбольного союза Сербии могут найтись более приоритетные задачи.
Если элементы расизма до сих пор сохраняются в сербском обществе, каково же тогда
отношение там к другим меньшинствам? По западноевропейским меркам взгляды
на гомосексуализм выглядят архаичными, хотя недавние дискуссии об однополых браках
показали, что и в Западной Европе (особенно в Великобритании и Франции) многие до сих
пор неоднозначно воспринимают сексуальные отношения между людьми одного и того же
пола. Когда гей-парад в Белграде, намеченный на сентябрь 2013 г., отменили уже третий год
подряд, власти поспешили заявить, что это решение было принято из соображений
безопасности после угрозы проведения альтернативных маршей со стороны правых
и военизированных групп. Если учесть, что Сербия претендует на членство в ЕС и ее
законодательство находится под пристальным вниманием со стороны Европейской комиссии,
вероятно, это был наиболее разумный выход из ситуации. Но в действительности отмена гейпарада
была широко поддержана по всей Сербии, где православная церковь по-прежнему
играет видную роль, а это говорит о том, что терпимость к сексуальным меньшинствам
находится здесь в зачаточном состоянии.
Одна из национальных черт, в которой часто обвиняют сербов – и многие охотно
признают справедливость этого обвинения, – комплекс жертвы. По мнению Уилсона, сербы
«упиваются ролью жертв Европы», и в своей увлекательной книге «За кулисами» (Behind
the Curtain) он пишет: «Неуверенность в себе – определяющая характеристика сербского
футбола: сборная Сербии чаще других европейских команд проигрывает, теряя по ходу игры
хладнокровие, а с ним и преимущество». Он полагает, что этот комплекс жертвы проистекает
из поражения Сербии в Косово в 1389 г., в результате которого некогда независимая страна
оказалась во власти Османской империи: «Это поражение занимает центральное место
в сербской психике: сербы – несправедливо угнетенные, но блистательные неудачники».
Корреспондент «Би-би-си» в Белграде Гай Де Лони усматривает первопричину в не столь
давних временах, но тем не менее утверждает, что ощущение себя жертвами остается
совершенно реальным для сербов.
«Отчасти оно вызвано тем, что происходило с сербами во время Второй мировой войны.
В Хорватии фашисты-усташи уничтожали сербов десятками и даже сотнями тысяч. Об этом
не забыли, и когда в начале 1990-х гг. хорватский национализм возродился, сербы, живущие
в Хорватии, были в ужасе. Конфликт, казалось, погасший в 1945 г., возобновился в 1991 г.
Даже когда речь заходит о Гаагском военном трибунале, в Сербии считают, что с сербами
обходятся гораздо строже, чем с другими преступниками, особенно с точки зрения условий
освобождения под залог. Они видели, как Хорватия и Косово тратили миллионы на защиту
своих военачальников и добивались оправдательных приговоров, в итоге главными злодеями
оставались сербы. Но они не забудут отметить, что во время конфликта в числе
перемещенных лиц сербов было больше, чем людей любой другой национальности».
Де Лони также отмечает, что «принято считать, что сербы ленивы, однако все они
помешаны на физической активности. Молодежь, демонстрирующая склонность к какомулибо
виду спорта, рискует попасть в спортивный лагерь, иногда даже при отсутствии какихлибо
способностей».
Все это спекулятивные точки зрения, основанные на опыте общения с ограниченной
группой лиц, едва ли являющиеся результатом сколько-нибудь углубленного социальноантропологического
анализа. Большинство тех, кто приезжает в Сербию, встречают здесь