Новак Джокович

то чиновнику и был вынужден уйти ни с чем. Но есть и другая версия той же истории,
свидетельствующая, что Срджан пожал то, что посеял. Согласно второй версии, у чиновника,
о котором идет речь, имелась привычка записывать все разговоры. Срджан пришел к нему
с двумя друзьями, и на каком-то этапе беседы чиновник покинул комнату, якобы для того,
чтобы выяснить что-то, а на самом деле – чтобы послушать, какие разговоры в его
отсутствие поведет Срджан с друзьями. Поскольку тон Срджана по адресу чиновника сразу
сменился с вежливого и доброжелательного на пренебрежительный, дальнейший разговор
закончился ничем – не говоря о том, что чиновник разругался с Срджаном из-за сказанного
в его отсутствие. Правда все это или нет, неизвестно, но какое это имеет значение, если
большинство знавших Срджана людей готовы поверить в подлинность этой истории? Такой
уж сложилась репутация Срджана.
Примечательно, что большинство людей, испытавших на себе выходки Срджана,
находят им на редкость сочувственные объяснения.
Воин Величкович, мягкий, почти кроткий теннисный корреспондент «Спортски журнал»,
рассказывает:
«Первое, что следует сказать о Срджане, – что он отличный отец. Он вырастил троих
сыновей воспитанными и почтительными, привил им чувство патриотизма. Срджан был
совершенно уверен, что Новак добьется успеха, и страшно злился, когда другие в это
не верили. Он рассчитывал на помощь правительства, Федерации, кого угодно, поскольку
видел, что у его сына большое будущее. Вместе с тем ему казалось, что никому нет дела
до того, что Новаку суждено стать по-настоящему выдающимся спортсменом, и в результате
Срджан ожесточился. Этим в основном и объяснялись его не в меру яростные вспышки.
Федерация действительно ничем не помогала ему в первые годы, но у нее и не было ни денег,
ни заинтересованности, ни идей. Спортивные чиновники были просто не в состоянии чтолибо
предпринять. Они считали большим успехом, если вдруг у них появлялись три упаковки
мячей. Этого вполне хватало многим игрокам, но не таким, как Джокович, Янкович
и Иванович. Поэтому я понимаю досаду Срджана и особенности его характера. Для меня
он – как спортсмен, который выходит из себя во время игры, а после матча глотнет пива,
и опять все в порядке. Только Срджану требуется гораздо больше времени, чтобы все опять
стало в порядке».
Несмотря на имевшие место серьезные столкновения с Срджаном, Небойса Вискович
придерживается подобной же оценки:
«Джоковича сотворил его отец, и никто иной. В стране не было инфраструктуры,
не было денег, он не получал помощи от государства и Федерации – только от своей семьи.
В этом отношении я прекрасно понимаю Срджана, но он не может справиться с собой.
Он не может просто забыть обо всем и радоваться, он по-прежнему всех ненавидит – столько
ненависти в нем скопилось. Люди любят Новака, потому что он истинный представитель
Сербии, но на его близких эта любовь не распространяется, потому что они представляют
Сербию совсем другим образом. Ненависть произрастает из тех времен, когда Срджан просил
денег, но никто не соглашался ему помочь. И он говорил: „Ладно, когда-нибудь Новак станет
первой ракеткой мира, вот тогда и поглядим“. А теперь Новак действительно первый, и,
с точки зрения Срджана, пришел час расплаты».
Уроженец Белграда Вискович выдвигает еще одну гипотезу. «Джоковичи родом
из Косово, – говорит он, – а эти места не настолько космополитичны, как Белград, чуть
менее современны, и тамошним семьям свойствен сугубо патерналистский уклад. Срджан
обвинял меня в том, что я недостаточно патриотичен. Возможно, причина опять-таки
в Косово. Может, жители Белграда не так страстно преданы Сербии, как жители Косово,