Vyigotskiyi_vyi_L_Psihologiya_Iskusstva.a6

не прибегая к психологии, можно установить только
то, что звуки играют какую-то эмоциональную роль в
восприятии стихотворения, но установить это – значит
явно обратиться за объяснением этой роли к
психологии. Вульгарные попытки определить эмоциональные
свойства звуков из непосредственного воздействия
на нас не имеют под собой решительно
никакой почвы. Когда Бальмонт определял эмоциональный
смысл русской азбуки, говоря, что «а» самый
ясный, влажный, ласковый звук, «м» – мучительный
звук, «и» – «звуковой лик изумления, испуга» (11,
с. 59–62 и далее), он все эти утверждения мог подтвердить
более или менее убедительными отдельными
примерами. Но ровно столько же можно было привести
примеров, говорящих как раз обратное: мало ли
есть русских слов с «и», которые никакого удивления
не выражают. Теория эта стара как мир и бесконечное
число раз подвергалась самой решительной критике
[9] .
И те подсчеты, которые делает Белый, указывая на
глубокую значительность звуков «р», «д», «т» в поэзии
Блока (14, с. 282–283), и те соображения, которые
высказывает Бальмонт, одинаково лишены всякой научной
убедительности. Горнфельд приводит по этому
поводу умное замечание Михайловского по поводу
подобной же теории, указывавшей, что звук «а» за-