Vyigotskiyi_vyi_L_Psihologiya_Iskusstva.a6

смысл в трагедии. Ясно, что это загадочное бездействие
и непонятное действование, необъяснимое безволие
и странно направленная воля (то, что подлежит
уяснению здесь) суть две стороны одного и того же
вопроса, два проявления одной и той же сущности и,
в конце концов, это – одно. Ясно сразу и без всяких
слов, что в самом душевном состоянии Гамлета, как
оно обрисовано в предыдущей главе, уже есть налицо
все элементы «безволия», которое и должно было
в трагедии проявиться в бездействии. Человек, который
этого мира не приемлет, стоит у его грани, разобщен
с ним, погружен в скорбь, уединен в последнем
одиночестве души, который не хочет жить, которому
жизнь навязана рождением, – не может и желать действовать,
«волить», проявлять свою волю. Это не вытекает
вовсе одно из другого – безволие из скорби, –
это две стороны одного и того же душевного состояния.
Скорбь Гамлета и безволие его одинаково «центральны»
в его образе: в этом интимнейшая связь в
трагедии – героя (скорбь) и хода действия, фабулы
(безволия) – главный вопрос этого исследования. В
этом смысле монолог «Быть…» и сцена на кладбище
весьма знаменательны, но они получают еще большее
значение в связи с другой стороной этого вопроса
(о «странной воле») – там смысл их особый и глубоко
значительный. Действование всегда в мире, в жизни,