Vyigotskiyi_vyi_L_Psihologiya_Iskusstva.a6

смысл, который мог бы рассказать уже умерший Гамлет,
ибо в его душе совершилось все это, этот второй
смысл не рассказан, не дан в пьесе, унесен в могилу.
Что это за второй смысл пьесы, который унесен
Гамлетом в могилу и который открылся и ему только
тогда, когда он стоял уже в могиле? Что рассказал бы
Гамлет, если бы он имел время, нам – бледным и дрожащим
зрителям трагической катастрофы?
Трагедия в его посмертных словах явно распадается
на две части: одна – это сама трагедия, ее «слова,
слова, слова», ее рассказ (Горацио), и другая – это
остальное, что есть молчание. Что же это остальное,
что есть молчание? В этом все.
Этот «второй смысл» трагедии, это «остальное»,
то, что в пьесе не рассказано, то, что в пьесе не дано,
а возникает из нее, – что бы это ни было, то есть
в чем бы ни заключалась его сущность, – ясно, что
оно одно может объяснить «неестественный» рассказ
Горацио, первую часть трагедии, ее «слова, слова,
слова». Это «остальное» – есть тот корень (пусть
иррациональный, – смысл этого «остального», конечно,
нельзя раскрыть в идеях, в логических понятиях,
он – потусторонен, он – замогильный; остальное
– молчание), который разрешает уравнение. Понять
трагедию Шекспира (рассказ Горацио) можно, только
подставив под ее «слова, слова, слова» – «остальное