Vyigotskiyi_vyi_L_Psihologiya_Iskusstva.a6

вимые в обыкновенном, нормальном состоянии души
явления». Однако было бы ошибкой считать, что
разъяснения историко-литературные и формальные,
которые ищут причин гамлетовской медлительности
в технических или в исторических обстоятельствах,
непременно клонились к выводу, что Шекспир написал
плохую пьесу. Целый ряд исследователей указывает
и на положительный эстетический смысл, который
заключался в использования этой необходимой
медлительности. Так, Волькенштейн защищает мнение,
противоположное мнению Гейне, Берне, Тургенева
и других, которые полагают, что Гамлет сам по
себе существо безвольное. Мнение этих последних
прекрасно выражают слова Геббеля, который говорит:
«Гамлет – падаль уже до начала трагедии. То,
что мы видим, – розы и шипы, которые из этой падали
вырастают». Волькенштейн полагает, что истинная
природа драматического произведения, и, в частности,
трагедии, заключается в необычайном напряжении
страстей и что она всегда основана на внутренней
силе героя. Поэтому он полагает, что взгляд на
Гамлета как на слабовольного человека «покоится…
на той слепой доверчивости к словесному материалу,
которой отличалась иногда самая глубокомысленная
литературная критика… Драматическому герою нельзя
верить на слово, надо проверить, как он действу-