Ссылка на файл в формате pdf - Вторая литература

ром речи, я не владел: все самые удачные свои лекции составлял
заранее. Говорить без подготовки умел только в раздражении,
но как раз оно-то и было сейчас вполне не ко двору.
Крушинский, кончив, снова сплыл в свое кресло, и мне стало
ясно, что именно теперь, после него, шла очередь моего
выступления. Все, кто этого выступления ожидал, уже смотрели
в мою сторону. Кровь сначала толкнулась в лицо, потом
куда-то отхлынула, и я так и сидел до конца этого жуткого
вечера с ледяными руками. В первую невыносимую паузу спас
меня ленинградец Смолокур (мир его праху, умер уже теперь!)
Его речь была энергичнее всех произнесенных ранее, в заключение
он разрешил себе даже и пинок — из тех, которыми я
вначале предполагал уснастить свое выступление. «Товарищ
Чистяков, сказал Смолокур, обвиняет профессора Радова в
беспринципности примеров, приведенных в одной из его книг,
где поставлены рядом: студент-к-а и интервентк
- а. Но здесь сопоставляется не смысл слов, а только значение
суффикса. Ведь если я скажу, например, что фамилии
Радов и Чистяков имеют общий суффикс «ов», это не
значит, что я хоть на минуту — он усмехнулся — сравниваю
ученого Радова с Чистяковым»...
По стенам захлопали, и Лованько поднялся несколько торопливее
обычного.
«Есть еще желающие» — спросил он с той непередаваемой
интонацией, которая говорит, что желающие более уж не желательны,
и так и застыл в ожидании с поднятой в воздух вопросительным
знаком рукой.
Возникла вторая отчаянная пауза. Страннее всего было, что
я, мгновенье тому назад не допускавший и мысли взять слово,
сейчас вдруг почувствовал, что колеблюсь. Не знаю: может
быть, расшевелил меня так смолокуровский задор, или —
сверкнуло откуда-то, как зарница, тревожное лицо (вот совсем
не помню, в самом деле наклонилась Женя мимо загораживающих
голов, или я только угадывал это), но дрожь так
и трясла меня, так и подмывало встать и сказать: «Да, прошу
слова»... И — как в воду с вышки!
Эта пауза! Передать ее вибрацию мог бы разве что кинооператор.
Он заснял бы одни глаза и лица. Лица и глаза. —
Чистяковские, настороженно обмигивающиеся под налитыми
кровью складками лба; прищуренно-иронические глаза Беленького,
маленькие и подозрительные — Музы. И наконец —