часть i - Документы

нувшиеся к небу от взрыва гранат. Самоходка
пошла к немецким позициям на берегу.
Цель поражена. Пулеметного расчета
немцев уже не было.
Николай потерял сознание. Две самоходки,
которым был прегражден путь огнем из
крупнокалиберного пулемета, начали бой.
Товарищи Николая оттащили его с опасного
места, а бой продолжался до темноты. Задача
экипажей двух самоходных артиллерийских
установок — удержать понтонную
переправу до подхода основных сил. Эта
боевая задача была выполнена. Переправу
удерживали до вечера, а потом прибыло
подкрепление.
Николай пришел в себя только ночью.
Он был тяжело ранен в ноги — они не слушались.
Но голова цела и даже не болела.
Ночь стояла темная, безлунная. В то время
на фронте ходило поверье, что в лунную
ночь раненые истекают кровью и не доживают
до рассвета. А теперь луна не светила
и теплилась надежда. Небо было совершенно
темное, даже звезд не видно. Он получил
пятое по счету очень серьезное ранение,
но тем не менее был уверен, что
выживет. «Разве может такая маленькая
пуля убить его, сильного мужчину Ну попадет
она куда-нибудь, но не может же она
навредить всему телу сразу!» — думая так,
он опять потерял сознание.
Сослуживцы вскоре пришли за Николаем,
но не нашли на месте. Его подобрали санитары
из другой части, той, что прибыла
вечером для того, чтобы утром развивать
наступление дальше.
В госпитале, куда доставили раненого
Николая, было тепло и спокойно. Госпиталь
находился далеко от линии фронта — в Узбекистане.
Во дворе госпиталя два старых
узбека целый день напролет кипятили на
горящем костре из ветвей саксаула чай.
Они потягивали его, сидя по-своему, подвернув
ноги, и посматривали на окна госпиталя.
Если в окно заглядывал раненый, они приветствовали
его, прикладывая руку к груди.
Здесь все было по-другому. Но это не
была спокойная, безмятежная жизнь, хоть
и вдали от фронта. Этот мир был пронизан
страданиями десятков и сотен раненых.
На фронте рядом здоровые бойцы, часто небритые,
усталые, голодные, но здоровые.
А здесь кругом изувеченные, еще совсем
молодые, не узнавшие как следует самой
жизни, казались беспомощными стариками.
Это было страшно. В одной огромной палате
могли находиться вместе до 70 человек.
В столовой и во дворе — и того больше.
А многие не могли ходить и оставались лежать
на койках, за ними убирали и кормили
нянечки, ухаживали, как за грудными
детьми.
Здесь, конечно, намного тише, не слышно
бесконечного гула канонады, разрывов, пулеметных
очередей. Но вместо этого кругом
раздавались стоны, кричали и ругались тяжелые
и очень тяжелые. Канонада была
привычней и не так пугала.