не верь лукавым сновиденьям - Інститут проблем сучасного ...

цо взирает на нас с экрана подобно часам, что отбивают время тотального господства. Маски
фильма есть лишь многие лики власти, и ужас возрастает с тем, что маски могут двигаться
и говорить. Все живое оказывается словленным в них как в ловушке — овеществление
для масскультуры уже не метафора, воспроизводимые ею люди похожи на вещи [4], уже даже
и там, где белизна зубов не является придатком к рекламе зубной пасты, а красота не
служит рекламе косметических препаратов.
Орнамент мысли франкфуртцев таков, что «нечувственные подобия» Беньямина, «маска
культуриндустрии» Адорно и «орнамент массы» Кракауэра — неизвестные известные
одного уравнения (впрочем, Адорно, вероятно, предпочел бы «неравенство»), в котором их
мысль пытается ответить на вызовы современности, осмысливая ее связи с мифом. «Иероглифы»
масскультуры связаны с «нечувственными подобиями» Беньямина, являясь рецидивом
мифа в современности и языке; будучи неотделимыми от идеологии подчинения, проводниками
которой служат, они способствуют регрессу просвещения обратно в мифологию,
превращаясь в бесчувственные подобия общества, не умеющего более чувствовать. «Маска»
культуриндустрии проступает из застывшего орнамента массы 12 , в котором люди прини‐
12 «Основное содержание эпохи и ее обычно незаметные импульсы взаимно проясняют друг друга» [27] — и
именно поэтому «непозволительно рассматривать целое иначе, нежели в его определенности через деталь»
[14, с. 45]. Диалектика мифа и просвещения была выведена Кракауэром из орнамента, в который складываются
«девушки Тиллера» — этот орнамент, как и орнамент созерцающих этих девушек масс — комплиментарны
и не распланированы составляющими их массами — массы организованы в орнамент «капиталистическим
Ratio», культуриндустрией (одним из его проявлений). «Орнамент подобен городским и ландшафтным видам с
высоты птичьего полета, он не вырастает изнутри действительности, но накладывается поверх нее», ускользая
от осознания своими исполнителями, чей слишком близкий взгляд не может различить его очертания. Их
не увидел бы никто, если бы не масса зрителей — орнамент создан в расчете на массовое созерцание, как и
фильм в расчете на реакцию зрителей в их массе. Эта масса зрителей воспринимает орнамент эстетически и не
сводима к отдельному посетителю трибун. Орнамент «должен быть понят рационально. Он состоит из прямых
и окружностей, какие можно найти в учебнике по евклидовой геометрии, а также включает в себя элементарные
образы физики: волны и спирали. Отвергнутыми при этом оказываются наросты органической формы и
излучения душевной жизни. Девушек Тиллера невозможно потом обратно превратить в людей, их массовые
гимнастические упражнения никогда не выполняются всем телом целиком, их изгибы сопротивляются рациональному
пониманию. Руки, бедра и прочие органы — элементарные составные части композиции. Структура
орнамента массы отражает всю ситуацию современности» [27]. Констатируя самоцельность капиталистического
процесса производства и нацеленность его на стремление к безграничной прибыли (именно это полвека
спустя Валлерстайн возведет в ранг главного принципа того, что он назовет «капиталистической миросистемой»),
Кракауэр подходит вплотную к пониманию различных процессов современной ему Веймарской республики
как иероглифического письма: «Промышленное производство каких‐либо ценностей происходит не ради
их самих. Если раньше труд в известной мере был соотнесен с созданием товаров и их потреблением, то сейчас
эти явления стали побочным действием, обслуживающим производственный процесс. Виды деятельности,
включенные в этот процесс, избавились от своего субстанционального содержания. Процесс производства
происходит публично, оставаясь при этом тайной» [27]. Орнамент массы связан с конвейером («Ногам девушек
Тиллера на фабрике соответствуют руки») и кинолентой: это одна из форм эстетического отражения той рациональности,
к которой стремится господствующая экономическая система — еще одной такой формой для
Адорно как раз и становится звуковой фильм. В корне феномена орнамента лежит миф, природа, которая даже
«с наступлением сумерек богов продолжает сохранять свою власть внутри и вне человека». В эпоху Просвещения
«природа, лишенная, словно покрывал, своего волшебства, становилась все более проницаемой для
разума» — с началом преодоления природы, магии, мифа и культовых предпосылок искусства, преодоления,
которое, впрочем, не завершено просвещением. Амбивалентность орнамента проявляется в том, что, будучи
продуктом капиталистического Ratio «отправным пунктом капиталистического мышления оказывается его
абстрактность» (связанная, как абстрактность пространства, с абстрактной организацией любой территории
спектаклем) — и, вместе с тем, так как орнамент не принимает в расчет человека, он остается недостаточно
рациональным, «манифестацией природы в самом приземленном ее виде»: «Рассматривая орнамент с позиций
разума, можно убедиться, что он остается, с другой стороны, мифологическим культом, задрапированным в
абстрактные одеяния Вопреки принципу рациональности орнамента массы, естественное возвышается
вместе с ним в своей непроницаемости В орнамент массы разум не проник, его узор нем. Вычерчивающий
орнамент Ratio достаточно силен, чтобы воззвать к массе и одновременно изъять все живое из фигур, ее конституирующих.
При этом он слишком ограничен, чтобы обнаружить людей среди массы и сделать ее фигурации
прозрачными для познания. Пока Ratio удаляется от разума в сферу абстракции, под прикрытием рационального
способа выражения утверждается неконтролируемая природа, которая использует абстрактные знаки
для представления себя самой. Она уже не может, как это было у примитивных народов или во времена ре‐
10