не верь лукавым сновиденьям - Інститут проблем сучасного ...

ский лик. (Безлюдные улицы, где решающий голос принадлежит свисткам и пулям.) Ни одно
лицо не может быть сюрреалистическим в той мере, в какой им является подлинное лицо
города. С резкими линиями зданий‐крепостей, подлежащих захвату и завоеванию, чтобы
изменить их судьбу, а с ней, с судьбой этих толп, изменить и свою собственную участь, не
сравнится ни одно полотно Кирико или Макса Эрнста» [20]. Такое озарение высвобождает
«чудовищные силы «настроения», кроющиеся в предметах», а нищета, «притом вовсе не
только социальная и архитектурная, но и нищета интерьеров, нищета порабощенных и порабощающих
вещей, превращается в революционный нигилизм» [20]: сюрреалисты же, которые,
возможно, впервые делают очевидным наличие такого противоядия против современности,
поставляемого ею самой, становятся секулярными ясновидцами и толкователями.
Особо отмеченной Беньямином оказывается отброшенная им возможность достичь озарения
иного, чем то, что является мыслителю при ясном свете незамутненного разума: «истинное,
творческое преодоление религиозного озарения и в самом деле — не в наркотиках.
Оно — в мирском озарении, в материалистическом, антропологическом одушевлении, для
которого гашиш, опиум и тому подобное могут быть всего только прологом. Потому что
ни на шаг вперед не продвигает нас патетическое или фанатическое выделение загадочной
стороны загадочного; мы гораздо скорее проникнем в тайну, если увидим ее в повседневном
при помощи диалектической оптики, делающей повседневное — непостижимым, непостижимое
же — повседневным. Например, усерднейшее исследование феномена телепатии не
сообщит нам о чтении (каковое является в высшей степени телепатическим процессом) и
половины того, что даст мирское озарение при чтении о телепатических феноменах. Или:
усерднейшее исследование наркотического опьянения гашишем не сообщит о мышлении
(каковое является сильнейшим наркотиком) и половины того, что даст мирское озарение
при размышлении о курении гашиша. Читатель, мыслитель, наблюдатель, фланер — такие
же варианты экстатической личности, как потребитель опиума, мечтатель, визионер. И
встречаются они куда чаще. Что уж говорить о страшнейшем из наркотиков — о нас самих, о
наркотике, который мы принимаем наедине с самими собой» [20].
«Мирское озарение», вероятно, важнейшее средство, которое может способствовать
«расколдованию Америки» (кракауэровская метафора для скрывающей свою суть современности).
Главным отличием, позволившим Кракауэру выработать и сохранить видение
такого утопического измерения теории кино стало то, что, «включая себя в число потребителей
массовой культуры … Кракауэр при этом настаивал на том, что способность к критической
рефлексии в принципе доступна и всем остальным — даже тем, кто является субъектом
капиталистической манипуляции» [40]. Для Кракауэра остается принципиально возможным
достижение «глубинного уровня» реальности (англ.: «level below») путем кинематографических
техник, и прежде всего монтажа. Показывая «призрачность» реальности,
фильм показывает прошлое, чья степень бытия метафизически может быть названа «Ужене»
(Э. Блох), что расколдовывает реальность и может указать путь к «Еще‐не» будущего.
Тогда есть вероятность того, что кинематограф и реальность могут стать диалектичными
по отношению друг к другу. Показателен в этом смысле его анализ «Человека с киноаппаратом»,
в котором, используя монтаж и стоп‐кадр, Вертов «показывает смерть, таящуюся в самой
жизни». Эта «фрагментация», будучи для Адорно лишь лживым трюком, есть главным
инструментом против репрезентативности; по замечанию Брессона: «Надо видеть людей и
вещи в их отделимых частях. Изолировать эти части. Показывать их самостоятельность, дабы наделять
их новой зависимостью» [Цит. по: 66]. Тогда крупный план лица — не иероглиф мифа, но
проявление той «экзотической реальности», которая свойственна всему искусству, и благодаря
которой крупные планы «вызывают интерес не только своей способностью визуализировать
детали. Они останавливают действие, вписывающее частное в систему, и позволяют
ему существовать отдельно; они дают возможность проявиться его особенной, абсурдной
природе, открываемой объективом в часто неожиданной перспективе — проекция придает
покатости плеча галлюцинаторные размеры, обнажая то, что видимый мир с нормальным
соотношением пропорций затушевывает и скрадывает» [67, с. 31]. Точно так и «happy
31