не верь лукавым сновиденьям - Інститут проблем сучасного ...

вод автора], а «dreamer» — мечтатель — человек, «потерявшийся в своем диком воображении»;
«капризный ленивый человек», подверженный наваждениям и испытывающий иллюзии,
а то и просто «лентяй». Единственное значение слова, лишенное, на первый взгляд, негативного
подтекста, заключается в толковании слова «мечтатель» как «visionary» — провидец,
прорицатель. Впрочем, в приведенном примере с провидцем Мерлином из «Генриха
IV» Шекспира («Sometimes he angers me / With telling me of the moldwarp and the ant, / Of the
dreamer Merlin and his prophecies»), «visionary» следует понимать не как прорицатель, а как
фантазер и выдумщик:
…меня он злит
Рассказами о муравье и мыши,
О предсказаньях мудреца Мерлина,
О злом драконе и бесхвостой рыбе,
Бескрылом грифе и больном орле.
О спящем льве и крадущейся кошке —
И столько мелет всякой чепухи,
Что голова закружится —
так звучит вся реплика Хотспера в переводе Е. Бируковой.
Как сообщает восьмое издание оксфордского толкового словаря английского языка
А. С. Хорнби (2010 г.), дневная греза («daydream») есть не что иное, как «приятные мысли,
помогающие вам забыть (курсив мой — И.И.) о настоящем» [25, с. 371; здесь и далее перевод
автора]. Родственное значение более многозначного слова «dream», которое может переводится
и как «сон», гласит, что мечта есть «желание обладать или быть чем‐то, особенно кажущееся
сложно выполнимым» [25, с. 445] или «состояние рассудка или ситуация в которой
вещи не кажутся реальными или частью нормальной жизни» [25, с. 445]. Существительное
«dreamer» в полном соответствии с логикой Адорно имеет осуждающее и неодобрительное
значение, о чем в словаре сделана предупреждающая пометка («disapproving»): «человек,
идеи или планы которого не практичны или не реалистичны» и «человек, не обращающий
внимание на происходящее вокруг него и, вместо этого, думающий о других вещах» [25, с.
445]. Только третье из предложенных толкований слова «мечтатель» лишено моральной
оценки, но из примера, данного в словаре, очевидно, что речь может идти как о «мечтателе»,
так и о «спящем»: «Dreamers do not always remember their dreams» [25, с. 445] может переводится
как «Мечтали не всегда помнят свои мечты» или «Спящие не всегда помнят свои сны».
Вероятно, спать пока что все еще не столь предосудительно, как грезить, но и эта способность
уже подвергается серьезной атаке и всяческим ограничениям, так как речь идет о
времени, ключевом ресурсе производительности. Такое — весьма определенное — толкование
слова «мечта» подтверждается в том же словаре несколькими идиоматическими выражениями
и фразовыми глаголами — все они имеют негативный оттенок, горький привкус
несбыточных грез: «in your dreams», «in one's wildest dreams», «dream sth away», «dream on»,
«dream sth up» родственны презрительному «Помечтай!» из русского языка. Сложившаяся
ситуация указывает на то, что греза больше не воспринимается как пространство человеческого
развития — напротив, это опасный тормоз рабочего процесса, понижающий работоспособность
и норму прибыли. Потому‐то толкование «мечты» как таковой столь близко и
почти совпадает по смыслу с одним идиоматическим выражением, в общем‐то, частным
случаем, декартовскими пустыми мечтания, представленными в английском выражением
«pipe dream» («надежда или план, который невозможно реализовать» [25, с. 1111]) — грезой,
вылетающей подобно дыму в трубу «dream factory». В таким образом понимаемой «мечте»
преданы забвению радость и музыка, бывшие смыслом древнеанглийского «drēam»,
близкого голландскому «droom» и немецкому «Traum» — эти ницшеанские нотки и интонации
мечты, «смелой матери наслаждения» [95, с. 443], слишком опасны в эпоху тотального
менеджмента.
VII
41