Ссылка на файл в формате pdf - Вторая литература

148 ЗЕЛИК ФРИШЕР
АМЕРИКАНСКАЯ МЕДИЦИНА 149
плохо приживаются, они рассасываются в организме, исчезают
и функция их прекращается. Но ведь это только начало...
— А каковы существующие прогнозы? Я имею в виду трансплантации,
вообще, и, в особенности, пересадку головного
мозга.
— Это опять-таки вопрос не прогнозов, а реальности. Но
нужно иметь в виду, что пересадки порождают в современном
мире целую серию различных проблем, в первую очередь, проблем
этических. По этому поводу состоялись специальные
конгрессы, например, в Израиле. Причем, кроме врачей, на
нем присутствовали раввины и философы из многих стран
мира. Что же это за проблемы? Возьмем в качестве примера,
трансплантацию почек. Раньше всего встает вопрос — у кого
можно взять почку или печень для трансплантации? Какого
донора можно считать умершим? Здесь существует ряд тестов.
Один из них, наиболее важный — это смерть мозга, когда
на электроэнцефалограмме кривая, записывающая биотоки
мозга, превращается в прямую линию. В отличие от остановившегося
сердца, функция умершего мозга не восстановима.
Так вот, человек с прекратившейся мозговой деятельностью,
но с работающим сердцем и может стать донором при пересадках
внутренних органов. Впрочем, вопрос о критериях
смерти до конца так и не решен. Критерий врачей — это
смерть мозга. Но, скажем, для еврейской религии решающей
является смерть сердца, ибо, согласно еврейской философии,
душа человека живет не в мозгу, а в сердце. Отсюда в Израиле
возможна трансплантация самых различных органов, за исключением
сердца. Раввинат эту операцию не разрешает. Но
особенно сложно с трансплантациями на Арабском Востоке.
Наиболее развитой страной, в этом отношении, является Кувейт,
хотя и он не пользуется своими собственными донорами,
а покупает внутренние органы для пересадки в развитых
европейских странах. Мусульманская религия воспрещает передачу
их от одного человека к другому. Но операции по пересадке
продвигаются все дальше на Восток. В таких странах,
как Индия, дело дошло до того, что органы, предназначенные
для пересадки, стали предметом бизнеса. В той же Индии сто-
имость почки от трех до пяти тысяч долларов. Вы можете ее
купить у нищего, который готов пожертвовать одной почкой,
чтобы получить эту большую, по индийским понятиям, сумму.
Если же мы вернемся к еврейской философии, то, с ее точки
зрения, продление жизни любого органа — это благодеяние,
мицва. Ибо человеческое тело и его органы — это творение
Бога, и, продлевая их жизнь, мы как бы помогаем Богу в
его деяниях.
— Но во что, с медицинской точки зрения, упирается проблема
трансплантаций, где их пределы?
— Главное тут — совместимость тканей. Скажем, сегодня
мы знаем, что существуют четыре основных группы крови.
Имеется, конечно, масса подгрупп, но почти каждую мы в
состоянии хорошо выделить, оттитровать, найти подходящих
доноров для переливания крови. Если бы мы владели такой
же информацией о тканях, скажем, тканях головного мозга
или почки, или сердца, то вся проблема пересадок шагнула бы
семимильными шагами вперед. Однако мы опять же сталкиваемся
со сложными этическими проблемами.
Я занимаюсь трансплантацией почек, которая в Стони Брук
госпитале превратилась в более или менее рутинную операцию.
И мне приходится наблюдать, как у пациентов с пересаженными
почками возникает целый ряд требований к обществу.
Я уже говорил, что из операционной они выходят практически
полноценными людьми. Восстанавливаются их половые
и другие жизненные функции. И вот они требуют от общества,
чтобы при определенных ограничениях их здоровья оно дало
им возможность иметь семью, рожать детей, предоставило им
работу. Человек, имея почечную недостаточность и находясь
на диализе, хочет продолжать путешествовать, переезжать из
страны в страну. Сегодня, например, он хочет сделать диализ
в Нью-Йорке, перелететь завтра в Англию, погулять по Лондону,
посидеть в баре, побывать на концерте, а вечером в одном
из лондонских госпиталей подключиться к искусственной
почке.
— А как все-таки с пересадкой головного мозга?
— Как раз тут и встает главный этический барьер — не ме-