«Время и мы». № 38. 1979. EBook 2010 - Вторая литература

208 ХЕДРИК СМИТПРИВИЛЕГИРОВАННЫЙ КЛАСС 209когда отпала угроза массовых сталинских чисток и непредсказуемыххрущевских реформ, государственная и партийнаябюрократическая верхушка в большей степени, чем когдалибов прошлом, укрепила свое положение.Бесспорно справедливо мнение советских и западных специалистов,считающих, что советское начальство не представляетсобой монолитной группы. Элита имеет своих консерваторови своих новаторов, своих твердолобых из числакагебистов, своих строгих идеологов и технократов, стремящихсяк повышению эффективности промышленности и науки.Культурная элита тоже имеет своих консерваторов и либералов.Однако в брежневско-косыгинские годы, как тольковозникали открытые разногласия, руководство постоянношло на спасительные компромиссы, чтобы устранить эти разногласияи сохранить единство. Таким образом, несмотря навозникающие трения, советская элита — это все же единоецелое в своей лояльности по отношению к партии и номенклатурнойсистеме, которые являются гарантиейвласти и привилегией ее членов.Рядовым же советским гражданам в общем известно, чтоправящая верхушка и элита искусства и культуры ведутпривилегированный образ жизни, но они не представляютсебе, насколько велики эти привилегии, потому что пользованиеими не только не демонстрируется, но тщательно скрывается,и частная жизнь представителей привилегированногокласса не предается гласности. Кроме того, несмотря на всепреимущества, которыми пользуется этот класс, он еще далеконе так образован, празден и пресыщен, как аристократияцарского времени, описанная Пушкиным в "Евгении Онегине".Его представители еще не накопили таких богатств,как сказочно богатые купцы дореволюционной России, с роскошьюкоторых соседствовала отчаянная нищета. Более того,обсуждать этот вопрос открыто для русских — дело рискованное,и даже тот, кто ворчит по этому поводу, осмеливаетсявысказываться только в узком кругу. Как-то вечером однапожилая женщина, проходя мимо молочного комбината,снабжающего, как известно многим, закрытые магазины дляэлиты, с горечью воскликнула, обращаясь к моей жене Энн:"Мы ненавидим эти особые привилегии. Во время войны,когда они и вправду были нашими руководителями, это былоправильно. Но не теперь". Светлана Аллилуева писала о кулачныхбоях и перебранках с некоторым оттенком классовогоантагонизма, возникавших между юными представителямиэлиты с жуковских дач и местными деревенскими мальчишками.В Ташкенте я увидел однажды, как подошедший к очередина такси военный высокого чина встал впереди всех и занялпервую же подошедшую свободную машину; усталые людибормотали проклятья, но не раздалось ни одного слова громкогопротеста, и никто не сдвинулся с места, чтобы остановитьнаглеца. Рабочий, помогавший устанавливать кондиционерывоздуха и кухонное оборудование в квартирах высокопоставленныхофицеров, с досадой рассказывал своему приятелю:"Чего у них только нет! За что же мы боролись во времяреволюции?"Самый поразительный случай проявления возмущения, скоторым мне пришлось столкнуться, произошел на вечере,устроенном членом Политбюро и министром сельского хозяйстваДмитрием Полянским. Гости изрядно выпили, в томчисле и жена одного очень известного поэта, удалившаяся вванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Вдруг гостиуслыхали страшный шум. Это жена поэта разбивала флаконыфранцузских духов госпожи Полянской — "Ланвен","Скиапарелли", "Ворт" — и отчаянно ругалась. "Какое лицемерие!— кричала она, — считается, что это — рабочее государство,что все равны; вы только посмотрите на эти французскиедухи!"Однако более типичной была бессильная злость, которуюиспытал один мой знакомый физик, когда узнал, куда исчезладрагоценная обезьянка из чистого янтаря, выставленная,разумеется, не для продажи в витрине магазина янтарныхизделий в центре Москвы. Физик рассказывал, что он со своимиприятелями вошел в магазин узнать, что случилось собезьянкой.