«Время и мы». № 38. 1979. EBook 2010 - Вторая литература

126 НАТАЛИЯ БЕЛИНКОВАВ ДОМЕ С РОЗОВЫМИ СТЕКЛАМИ 127безобидным искусством из-за того, что тенденциозногохудожника можно повернуть туда, куда надо (Евтушенко),а "безыдейного" никуда не повернешь (Белла Ахмадулина).Именно эта особенность искусства для искусствав тоталитарном государстве привела одного известногокритика к созданию концепции: "Эстетские стихи Пушкинаэто — такие политические стихи".Проза Аллы Кторовой — такая политическая проза. Поэтомув своих произведениях она обходится без изображенияталантов и авангардистов, с одной стороны, и безизображения ловкачей и трюкачей, с другой. Она толькомимоходом достает несколько сущностей из человека, какиз матрешки.Красный партизан дядя Проха геройски гибнет на войне,и его оплакивают семья и соседи, партийная руководительницаКрапивного отряда превращается в богомолку,воровка спасает голодающую семью, украв карточки у коготодругого, а Виктория Шандор превращается в Аллу Кторову.Алла Кторова не только псевдоним. Это один из самыхважных народных персонажей в ее книгах. Алла, а не Виктория,молчит, как дура, чопорно выпятив губки, она утверждает,что не отличается добротой, она заявляет о наличиикладезя мудрости в своей левой пятке. Она не можетсмотреть на обитателей советских коммунальных квартирсо стороны и обличать их или умиляться ими. Она живетв том же большом многоквартирном доме, в том же переулке,что и они, и порой ей так же смутно, как и жалеющейее спекулянтке.Писательница, которая когда-то собиралась стать актрисой,играет Аллу Кторову, которая также не лишена артистическихдарований. На заключительных страницах "Дома срозовыми стеклами" ею разыгрывается сцена на московскойярмарке, хотя ярмарка — не ярмарка, а современныйперекресток с высотными домами; и расписные пряники —не расписные пряники, а хлебобулочные изделия; и скоморох— не скоморох." — Почем же твои пирожки, красивенькая?— Если мне нравится вещь, я не стою за ценой.— А все же?— Старым — даром, молодым — так. Дешевле гривенничка не укупишь".Это продавщица пирожками попросила писательницузаменить ее на пять минут, ну та и вошла в роль..."Ну, что? По-стародавнему я торговала? По-стародавнему.Пирогами? Ими. Как мечтала, так и сделала. Слово мое —олово. Камень — антрацит".Через туристскую поездку в Москву детских лет, черезскоморошью игру в современном городе возвращаетсяписательница в старину-сказку, приближается к тем самымкорням, в отсутствии которых упрекают наше космополитическоепоколение.Лукавая игра с читателем протянулась по всей книге. Водних случаях Алла Кторова открыто нам подмигивает:"...сейчас одна моя знакомая едет в Вашингтоне по Коннектикутавеню (схватываете, кто это?)..."В других случаях надо внимательно вчитаться, чтобыэто лукавство заметить. Например, писательница уверяетнас, что не умеет строить сюжет. Свой лучший роман "ЛицоЖар-Птицы" она демонстративно называет "антироман",а в повести "Крапивный отряд" громко сетует на то, что неумеет сводить композиционные концы. А на самом-то делеее повести и романы сбиты крепко и не "рассыпаются".Они расчетливо построены на цепочке эпизодов-воспоминаний,связанных между собой не логически, а ассоциативно.Эпизоды часто перебиваются другими и досказываютсямного позже. Таков рассказ о могиле доктора Гааза — эмоциональныйключ к "детской"части "Крапивного отряда".Детей однажды поразило надгробие со словами "Спешитеделать добро!" Оказалось, что эта надпись была сделана намогиле доктора, который однажды сел в ванну холерногобольного, чтобы доказать, что к больным холерой можно прикасаться.Все это было чуть не сто лет тому назад. О том, чтодоктор оказался немцем, дети узнали во время войны с гитлеровскойГерманией, когда о немце писали: "Сколько раз