«Время и мы». № 38. 1979. EBook 2010 - Вторая литература

152 B.C. ЯНОВСКИЙКто-то за столом произносит имя Виолетты Нозьер — героиникриминальной хроники того периода (девица, убившаяотца, с которым состояла в противоестественной связи).— Вот, — заливается Мережковский и ударяет кулачком втакт по воздуху над столом. — Вот! От Жанны Д'Арк доВиолетты Нозьер — это современная Франция.— Ах, какой из него бы получился журналист! — не беззависти повторял Алданов, с которым я вышел оттуда.— Ах, какой журналист! Подумайте, одно заглавие чего стоит:"От Жанны Д'Арк до Виолетты Нозьер".Такими штучками — и в плане метафизическом — блисталвсегда Мережковский. Но особой глубины и даже свежести,подлинной оригинальности в них как будто не оказалось.Да и правды не было, то есть всей правды. От Жанны Д'Аркдо Шарля де Голля — гораздо справедливее и осмысленнее.А Виолетты Нозьер были повсюду, во все времена. Но Мережковскомуглавное произвести эффект, сорвать под занавесрукоплескания.Демонизм — это, когда душа человека не принадлежитсебе: она во власти не страстей вообще, а одной всепоглощающей,часто тайной страсти. Думаю, что Мережковский был насквозьдемоническим существом, хотя что и кто им владелив первую очередь, для меня неясно.Собирались у Мережковских пополудни, в воскресенье,рассаживались за длинным столом, в узкой столовой. Злобинподавал чай. Звонили, Злобин отворял дверь.Разговор чаще велся не общий. Но вдруг Дмитрий Сергеевичуслышит кем-то произнесенную фразу о Христе, АндрееБелом или о лунных героях Пруста... и сразу набросится,точно хищная птица на падаль. Начнет когтить новое имя илиновую тему, раскачиваясь, постукивая кулачком по воздухуи постепенно вдохновляясь, раскаляясь, импровизируя,убеждая самого себя. Закончит блестящим парадоксом:под занавес, нарядно картавя.Люди постарше, вроде Цетлина, Алданова, Керенского,почтительно слушают, изредка не то возражают, не то задаютзамысловатый вопрос. Кто-нибудь из отчаянной молодежилихо брякнет:ПОЛЯ ЕЛИСЕЙСКИЕ 153— Я всегда думал, что Христос не мог бы сказать о педерастахто, что себе позволил заявить апостол Павел.— Вы будете вечером на Монпарнасе? — тихо спрашиваютрядом.— Нет, я сегодня в "Мюрат".8Мережковский начал с резкого декадентства в литературе.Он был дружен с выдающимися революционерами этого века,такими, как Савинков. Считалось, что он боролся с большевикамии марксизмом, хотя во времена НЭПа вел переговорыоб издании своего собрания сочинений в Москве.Затем он ездил к Муссолини на поклон и получил аванспод биографию Данте. Рассказывал о своей встрече с дуче так:— Как только я увидел его в огромном кабинете у письменногостола, я громко обратился к нему словами Фаустаиз Гете: "Кто ты такой? Wer bist du denn?.." А он в ответ:"Пиано, пиано, пиано".Можно себе представить, как завопил Мережковский,вывернутый наизнанку от раболепного восторга, что дучетут же должен был его осадить: "Тише, тише, тише".Мережковский под этот заказ несколько раз получал деньги.Переводил этого Данте известный итальянский писатель,поэт русского происхождения Ринальдо Петрович Кюфферле,переводивший и мои две итальянские книги: Альтро Аморэ иЭсперианцо Американо. От него я кое-что слышал о трансакцияхМережковского.Сам Дмитрий Сергеевич, отнюдь не стесняясь, рассказывало своих отношениях с Муссолини:— Пишешь — не отвечают! Объясняешь — не понимают!Просишь — не дают!И это стало веселой поговоркой на Монпарнасе применительнок нашим делам.Мережковский сравнивал Данте с Муссолини и даже впользу последнего: забавно было бы прочесть теперь сейтайноведческий труд по-итальянски.