М. А. Алданов. Загадка Толстого. Берлин. 1923 ... - TopReferat

92 Глава VIIIне полным) правом может называться исповедью. Какаяже награда выпала на долго бесстрашного человека? Кромечести упоминания в курсах сексуальной психопатологии(le cas Jean -Ja cq u e s), вечная репутация циника (я берусьуказать десяток профессоров, которые в. своих книгах незадумались так назвать Руссо). А какая польза для ближних?Смутное сознание того, что от полной «искренности»до легкого цинизма только один шаг.Толстой не написал исповеди, так как усомнился, законноли то любопытство ближних, которое требует, чтобыписатель непременно ходил днем и ночью нагишом. Толстовцамэто сомнение, повидимому, не приходит в голову.От* него, конечно, очень легко отделаться, перегибаяпалку в противоположную сторону. Нетрудно ответить снегодованием: — значит, писатель должен лгать, лицемерить,притворяться? и т. д. Нет, разумеется, не должен.Но что же делать, если все-таки «1е m alheur veulque qui veut faire l’ange fait la bete»? В морали, какв искусстве, надо иметь чувство меры, надо знать, гдекончается законная правда жизни и где начинается духовнаяпорнография.В своем интересном дневнике «Красные Маки» И. Ф. Наживинцитирует следующие слова Писарева: «Платон верилв создания своей фантазии; он считал их за абсолютнуюистину и ни разу не становился к ним в критическиеотношения; одна секунда сомнения, один трезвый взглядмогли разрушить это очарование, рассеять всю яркуюи великолепную галлюцинацию. Но этой роковой секундыв жизни Платона не было, и на всех сочинениях еголегла печать самой фантастической и в то же время спокойнойверы в непогрешимость своей мысли и в действительностьсозданных ею призраков». «Совершенно то же»,прибавляет от себя г. Наживин, «и теми же словами можносказать и о Писареве и о всех иже с ним: увы, у нихтоже не было этой благодетельной секунды и они точнотак же окружили себя призраками, созданными их мыслью,призраками, даже, пожалуй, столь же грандиозными икрасивыми и «идеальпыми», как и призраки Платона, и