От Камбоджи до Камчатки оставляем отпечатки

глушил. Бац, и готов любезный для транспортировки. Можно без
кляпа тащить. Не скоро очухается.
Нянечка исключительно в лечебных целях сказала «мне нужен».
Надо как-то от петли отвлекать безногого солдата. Чувств к нему не
испытывала.
- Точно я тебе нравлюсь? - Петро ушам своим не верит.
- А как же! Да на тебя тут все девчонки заглядываются! - продолжила
психотерапию Настасья.
После чего разведчик перестал у пионерок верёвку просить.
Как выписался из госпиталя, дали ему провожатого, и поехал
к родным на Украину. Но через пять месяцев вернулся жениться на
Настасье. Той и деваться некуда. Говорила? Говорила. Обещала? Обещала.
Значит, девка, не крути носом.
Сошлись, а через полгода Петро обратно засобирался на Украину.
Вошёл во вкус жениться. Дома у него тоже зазноба появилась.
Побыл мужем сибирячки, захотелось к хохлушке.
Что, дескать, зря мы кровь проливали, ноги теряли? Имеем право
на личное счастье.
Поел вареников да галушек, кавунов солёных да сала, и страх
как захотелось пельменей и щей Настасьиных. И опять «что мы, зря
кровь проливали?»
Пару раз сгонял туда-обратно через полстраны. Потом думает:
зачем я, чудак такой, мотаюсь? Можно на месте галушки с варениками
найти. В Омске тоже хохлушек хватает.
Никогда не мешало Петру отсутствие ног - ни в любвеобильные
молодые годы, ни в более умеренные.
На День Победы выступал однажды в парке, о боевом пути браво
рассказывал. Спустился со сцены, а к нему женщина:
- Вы меня не помните?
- Нет, расстреляй меня комар!
- Тоня я! Помните, в госпиталь верёвку вам приносила. Стихи
читала!
- «На севере диком стоит одиноко...»
- Ну!
- Надо отметить встречу боевых друзей.
Стали они отмечать.
Раз, да другой, да третий разведчик к пионерке заруливает. Ей
пятьдесят пять лет, деду - на одиннадцать больше, но любви все