Том 69 Книга 2. Лев Толстой.

100 ЗА П И СКИ И. М. И В А К И Н А
— А знаете, кто здесь? — спросил он.
— Кто?
— Толстой. Он сейчас отсюда вышел, скоро вернется.
Он действительно скоро пришел. Увидав меня, видимо обрадовался
и сейчас же заговорил.
— А вы знаете — Александр Петрович...
— Запил?
— Да, получил 40 рублей и — запил.
— Откуда он столько взял?
— Он переписывал. Стахович ему дал. Теперь он у нас: оборвался,
в чем-то нанковом, очутился в Ржановке. Я собрал три рубля — он теперь
у нас. Вот уж именно — чем больше денег, тем больше зла для него.
Он намедни мне рассказывал, как вы его отругали, как говорили, что
во всем он сам виноват, что дела у него нет, и он был ужасно доволен,
ужасно доволен! Я даже удивился: это так непохоже на вас.
Пришел такой добрый. Вот подите, как узнать, чем угодишь на человека...
— Да, это бывает,— сказал и Николай Федорович, — иногда люди
довольны, если их отругают.
Слушая Толстого, я понял суть и смысл разговора переписчика
с Толстым про омары.
— Ну, как вы, Лев Николаевич, поживаете? Кажется, хорошо?
— Превосходно, чем ближе к смерти, тем лучше. А вам что тут нужно?
— Встретился Корелин, просил навести справку.
— А, имею о нем понятие...
Николай Федорович принес ему книг — что-то на французском языке
о Ломоносове и Державине. Он начал листовать.
— Как скоро доходит дело до того, чтобы изобразить по-французски
V, надо, кажется, перебрать весь алфавит,— сказал он, смотря в книгу,—
что вы к нам не завернете?
— Да отстал, а теперь как будто уж и неловко.
— А вы опять пристаньте!
— Хорошо, непременно побываю.
Он спросил веревочку, увязал книги. В каталожную стал находить
народ — очевидно, поглядеть на Толстого. Вошел Филимонов, Долгов,
магистрант Успенский. У Толстого глаза как-то потускнели, по лицу
мелькнула чуть заметная тень. Филимонов повернулся и притворился,
что он это только так, Долгов с Успенским затихли в уголке.
— Так вы, надеюсь, придете.
— Приду, Лев Николаевич, непременно. А я Лелю вашего видел —
какой он большой стал!
— Да, славный малый выходит. А И лья, вы знаете,— отец 205.
— Знаю, и поздравляю вас. Знаю, что и Сережа в Петербурге...
— Да, к сожалению, в Петербурге. У него тот недостаток (и глаза
«го стали снова тускнеть), что он существующий порядок признает хорошим,
правильным. В Петербурге в этом утвердится больше, чем гденибудь.
Я был рад, что увидал его добрым и свежим < ...)
* * *
— А, Иван Михалыч, как умно вы сделали, что
пришли. Вот на ловца и зверь бежит! — говорил Толстой, встречая меня
и, по-видимому, и в самом деле обрадовавшись.
У него сидели Озмидов 206, Львов 207 и какой-то студент и по английскому
каталогу отбирали сто книг для чтения, «чтобы человек мог рассеять
окружающий его мрак» 208. Они отмечали, я слушал.