Том 69 Книга 2. Лев Толстой.

ЗА П И С КИ И . М. И ВА КИ Н А 35
Управившись с этим народом, он шел или пить кофе с графиней, которая
в это время успевала уже встать, или ненадолго гулять и пил кофе
после прогулки. Тут обыкновенно происходило утреннее свидание детей
с родителями. Разговоры за кофе были или пустячные, или чаще обычные,
про то, что занимало самого Л . Н. Поднимались споры — графиня противоречила,
он возражал... Затем он брал чашку чая и уходил в кабинет
работать.
. В 12 часов мы с детьми завтракали, а затем до двух часов время проводилось,
как кто хотел: кто шел на охоту, кто гулять в парк, в лес, зимой
кататься на коньках.
С двух часов начинались мои занятия < ...)
Часа в три, в четыре, занимаясь с детьми, бывало слышишь, как хлопнет
в передней дверь... Это Л. Н ., кончив писать, шел на предобеденную
прогулку. Ходил он сначала с ружьем, на случай, если попадет дичь, но
не помню, чтобы что приносил. Видимо, под влиянием его новых воззрений
у него пропадала любовь к охоте... Раз, например, он приходит с прогулки
и говорит, что видел рябчика... Но рябчик сидел так близко, что
совестно было стрелять...
Потом он уж и совсем перестал брать ружье, ходил так...
В 5 часов звонили к обеду.
Приехал я заморенным, худым (тем более, что летом сильно прихворнул),
а через год благодаря житью в прекрасной усадьбе, на хороших
харчах, когда явился в Москву,— «Ишь как тебя граф-то раскормил»,—
заметила двоюродная сестра, с которой я долго не видался...
Да и сам Л. Н ., в августе пророчивший мне скорую смерть от чахотки,
в ноябре уже говорил смеясь: «Да вы — крепыш: вас долбней не
убьешь!».
После обеда еще позаняться приходилось час или два, а затем дети
пили чай и расходились спать. Часов около девяти пили чай взрослые. Это
время я очень любил: оно было самое интересное. Приходил Л. Н ., рассказывал,
что он делал, что написал, кого видел, встретил. Начинались
разговоры, чего-чего я только не переслушал! Раз он был, например,
в Туле, вернулся только уже после обеда. Дети кончили чай. Он приходит
в залу и говорит: «Илюша, Таня, идите сюда, слушайте чудеса!». Был тут
и я ... И он рассказал, как из тульского тюремного замка совершил смелый,
трудный побег арестант Яков Федоров... Надо было послушать этот
живописный, энергический, точно выкованный рассказ — было нечто
удивительное! Жалею, что я не догадался тогда записать: даже в несовер
шенно точной записи, наверное, многое бы от него осталось... Ложились
мы довольно поздно — к часу, а то и позднее
В среде Толстых мало было семейственности, того живого, непрерыв
ного общения детей и родителей, без которых как-то трудно представить
настоящую семью,— это я заметил довольно скоро. В самом деле, утром
дети пили кофе и чай с бонной, гувернанткой, гувернером, затем садились
учиться, родители в это время спали. К 12 часам родители начинали пить
кофе, дети с бонной, гувернанткой, гувернером завтракали, а утреннее
свидание их с родителями ограничивалось поцелуями. После завтрака
маленькие дети, правда, гуляли, ездили кататься и бывали с матерью,
но далеко не всегда, а отца в это время было не видно: он уходил писать.
Казалось, единящим звеном до известной степени мог быть обед, но и это
только казалось, потому что то отец опаздывал, то Илюша не приходил
вовсе, а маленькие дети, или — как выражалась графиня — малыши,
обедали отдельно...
На образование детей Толстые не жалели средств: нам двоим платили
2000 р., гувернантке 900 р ,, да бонне-англичанке рублей 300; кроме
того, из Тулы приезжали каждую неделю учитель музыки, да учитель ри­
3*