Том 69 Книга 2. Лев Толстой.

324 П О Л И ТИ Ч ЕС КА Я Б О Р Ь Б А В О К РУ Г СМ ЕРТИ ТОЛСТОГО
союза русского народа ваши слова, сказанные в Думе по поводу смерти Льва Толстого:
„Господь милосердный да откроет перед ним царство небесное" считает кощунством и
богохульством ( . . . ) Стыдно, позорно, мерзко, отвратительно»15.
Однако правящие круги не отказались от дальнейших попыток фальсифицировать
образ писателя. Как известно, 9 ноября 1910 г. в газетах была опубликована резолюция
Николая II на докладе министра внутренних дел о смерти Толстого: «Душевно
сожалею о кончине великого писателя, воплотившего во время расцвета своего дарования
в творениях своих образы одной из славных годин русской жизни. Господь бог да
будет ему милосердный судья» 1в. Фраза о великом писателе была данью общественному
мнению. Она была характерным проявлением той политики верхов, которые стремились,
по выражению В. И. Ленина, «соблюсти приличия перед Европой» 17. Для
казенной и буржуазной печати императорская резолюция стала образцом официального
соболезнования. «Горе России нашло выражение в словах государя императора»,—
писал впоследствии верноподданный автор в журнале «Русская старина» 18. Формула
о создателе «образов славных годин» легла в основу казенно-патриотического искажения
творчества писателя.
Утверждая, что народное горе по поводу кончины .Толстого было выражено Николаем
II, правящие круги одновременно призывали не нарушать траура обсуждением
вопросов, которые поднял в своих произведениях умерший писатель. Эта тенденция
четко выразилась в выступлении председателя Государственного совета М. Г. Акимова,
который заявил: «Перед свежей могилой не время являться судьями над вольными
или невольными заблуждениями Толстого в его сочинениях»19. В сложившейся обстановке
такой призыв к спокойствию имел определенный политический смысл: он был
продиктован страхом перед усилившимся революционным движением.
Тенденцию умиротворения демократических слоев русского общества выражали
и либеральные публицисты. «В мире покойник,— писал Овсяинико-Куликовский.—
Когда в доме покойник, благоговейная, молитвенная тишина воцаряется в доме»20.
Однако призывы либералов;к «минуте молчапия» заглушались;шумом, который они
сами подняли в связи со смертью Толстого, пропагандируя реакционные черты толстовства.
Идеализация морально-религиозного учения Толстого пропитывала рассуждения
кадетов; она была главным содержанием пустых, но громких слов об «апостольстве
Толстого». В. И. Ленин в связи с этим писал: «... в паши дни всякая попытка идеализации
учения Толстого, оправдания или смягчения его „непротивленства", его апелляций
к „Духу", его призывов к „нравственному самоусовершенствованию", его доктрины
„совести" и всеобщей „любви", его проповеди аскетизма и квиетизма и т. п. приносит
самый непосредственный и самый глубокий вред» 21. Либеральные публицисты, склоняясь
перед «толстовщиной», искали в ней идеи, близкие их собственным мыслям. Так,
например, П. Б. Струве писал: «Не будучи вовсе единомышленниками Толстого ни
в его социальном, ни в его религиозном учении, мы чувствуем, однако, каждый по-своему.
нашу глубочайшую и крепчайшую связь с его духом, с идеей, его одушевлявшей» 22.
В. И. Ленин вскрыл политический смысл постоянного стремления либералов счесться
идеологическим родством с великим писателем. Еще в статье «Лев Толстой, как зеркало
русской революции» он утверждал: «На деле, рассчитанная декламация и напыщенные
фразы о „великом богоискателе" — одна сплошная фальшь, ибо русский либерал
ни в толстовского бога не верит, ни толстовской критике существующего строя не
сочувствует. Он примазывается к популярному имени, чтобы приумножить свой политический
капиталец, чтобы разыграть роль вождя общенациональной оппозиции...» 23
Широкая пропаганда в печати фальсифицированного образа Толстого не прошла
бесследно Ее влияние отразилось на содержании некоторых телеграмм и резолюций рабочих
по поводу кончины писателя. Одновременно некоторые «бывшие социал-демократы»
поддержали либеральных фальсификаторов литературного наследства Толстого. Вместо
того, чтобы выступить против извращения общественного смысла мировоззрения и
творчества писателя, они легко усвоили идеи и фразеологию кадетов. Так, в частности,
меньшевик М. П. Неведомский в журнале «Наша заря» поддержал кадетскую идеализацию
учения Толстого 24. В либеральном духе оценивал Толстого и В. Базаров, защищая
принцип «непротивления злу насилием». «Идея эта,— писал В. Базаров, имея