Том 69 Книга 2. Лев Толстой.

ВОСПОМ ИНАНИЯ Т. Л . СУХОТИНОИ*ТОЛСТОЙ 259*
на с учением Евангелия < ...), я одного желаю, чтоб уж он поскорее это
кончил и чтоб прошло это, как болезнь. Им владеть, или предписывать
ему умственную работу, такую или другую, никто в мире не может, даже
он сам в этом не властен» 53.
Пока труды моего отца имели литературный характер, его жена ими
живо интересовалась. Но теперь, когда их содержанием становятся отвлеченные
вопросы, они оставляли ее не только равнодушной, но даже
вызывали враждебность. Вот как объясняет она это сама в одной из своих
записей: «Злобное отрицание православия и церкви, брань на нее и ее служителей,
осуждение нашей жизни, порицание всего, что я и мои близкие
делали, все это было невыносимо. Я тогда еще сама переписывала все,
что писал и переправлял Лев Николаевич. Но раз, я помню, это было в
этом 1880 году, я писала, писала, и кровь подступала мне в голову и лицовсе
больше и больше, негодование поднялось в моей душе, я взяла все
листы и снесла к Льву Николаевичу, объявив ему, что я ему больше переписывать
не буду, не могу, я слишком сержусь и возмущаюсь» 54.
Чтобы избежать взаимного раздражения, отец часто прерывал свое
пребывание в Москве. Чаще всего он уезжал в Ясную Поляну. Иногда
ездил к Олсуфьевым, в деревню под Москвой, или к своему старому
севастопольскому другу, а иногда и дальше, в Самарскую губернию, к
башкирам. Но и там он не находил покоя. 22 (?) мая 1885 г. он пишет своему
другу Л . Д. Урусову: «В деревне мне что-то тяжело. Неправильность
жизни нашей, это рабство бедных, которое мне так ясно и которым мы
так наивно пользуемся, мне особенно тяжело. Не знаю почему, но часто
вспоминаю: претерпевый до конца спасен будет. И хотя не следует, на
все жду чего-нибудь, что спасет меня от режущего разлада моей жизни
с сознанием» 55.
Но ничего подобного не произошло, и он продолжал жить в против о-»
речии с самим собою, которое его терзало. В это время он чувствовал себя
особенно одиноким. Он пишет М. А. Энгельгардту: «Вы верно не думаете
этого, но вы не можете и представить себе, до какой степени я одинок, до
какой степени то, что есть настоящий „я“ , презираемо всеми окружающими
меня» 66.
И почти в это же время его жена пишет сестре: «Бывала я одинока, но
никогда так одинока, как теперь. Так мне ясно, так ощутительно, что
никто меня знать не хочет и никому я не интересна» 57.
Глубоко страдая от разногласий с женой, видя, как далека она от того,
чтобы разделить его убеждения, отец все же никогда не терял надежды,
что настанет день, когда она к нему вернется. Он пишет ей 23 октября
1885 г.: «Пока живем, все изменяемся иможем изменяться, слава богу, и
больше, и больше приближаться к истине. Я только одного этого ищу и
желаю и для себя и для близких мне, для тебя и детей, и не только не от-*
чаиваюсь в этом, но верю, что мы сойдемся, если не при жизни моей, то
после» 58.
И в других письмах: «... ты такая сильная, Чудесная физическая натура
(и морально прекрасная) загубляешь свои силы» Б9. «В тебе много силы, не
только физической, но и нравственной, только недостает чего-то небольшого
и самого важного, которое все-таки придет, я уверен. Мне только грустно
будет на том свете, когда это придет после моей смерти.Многие огорчаются,
что слава им приходит после смерти; мне этого нечего желать; я бы уступил
не только много, но всю славу за то, чтобы ты при моей жизни совпала
со мной душой так, как ты совпадешь после моей смерти» 60.
А в другом месте он выражает мысль, что если его убеждения правильны,
она к ним Придет, как и другие люди.
Но в те дни она была далека от сближения. Образ жизни мужа пугал ее
не менее, чем его новые идеи. «...О н переменил еще привычки, — пишет
1.7*