Том 69 Книга 2. Лев Толстой.

И З Д Н Е В Н И К А М. С. СУ Х О ТИ Н А 171
считаются недействительными, так как он, Горький, привлекается к ответственности
по обвинению в преступлении, предусмотренном статьей 1035
(напечатавший оскорбительные отзывы о действующих в империи законах
и т. д.)73 < ...) Сегодня я видел Горького. По-моему, он доволен. В его серых
небольших глазах светился злой и насмешливый огонек, когда он говорил
о скандале, который неминуемо последует, так как Чехов и другие
академики (кто, собственно, не знаю) намерены выйти из Академии ради
нанесенного ему, Горькому, оскорбления. Л. Н. долго беседовал с
Горьким наедине, но вряд ли подаст в отставку ( ...)
Но воображаю, какие телеграммы и корреспонденции полетят в иностранные
газеты по поводу этого тсЫ епЬ Согку.
Горький рассказывал сегодня, между прочим, об одном нижегородском
богаче Бугрове (в 40 миллионах), который в беседе с ним, Горьким,
о конституции в присутствии других денежных тузов выразился так: «Конституцию-то
получить можно, только вашему брату от этого пользы никакой
не будет: мы вам гайки-то туго подтянем» < ...)
Л. Н. очень одобряет буров, отпустивших Метуэна на волю. Этим
поступком они будто бы совсем огорошили англичан. Относительно англичан
он удивлялся, до какой степени понизилась их государственная
мощь и их нравственный уровень за последнее время.
Л. Н. даже стихи вчера стал сочинять. Он мне продекламировал
подражание Пушкину, начинавшееся так:
Все мое,— сказала сила,
Все мое,— сказала мысль 74.
В общем Л. Н-у настолько лучше, что я, к счастью, могу признать
свой пессимизм потерпевшим поражение.
17 марта. Л. Н ., прочитав правительственное сообщение о беспорядках
в Москве, мне сказал: «Пожалуй, правда, что до революции далеко.
Во всяком случае другие пути для этого нужны»( ...)
Оказывается, наш священник в Кореизе (тот самый, который уговаривал
садовника следить за Л. Н. и доносить на него) держится такого обычая:
когда какой-нибудь вел. князь или вел. княгиня, поцеловав крест, целует
у него руку, то и священник лобызает руку у его или ее высочества ( ...)
20 марта. Три гони провезли на-днях из Шлиссельбурга на Сахалин.
Он пробыл 20 лет в одиночном заключении 75. Как-то удалось иным из
его почитателей его повидать, и с его слов написан небольшой рассказ,
который Буланже шлет Л . Н-у: «Сам Тригони выглядит страшно измученным,
видно, что тюрьма иссушила его до последней степени. Зато
бодрость духа чисто юношеская. Несмотря на глубокую седину, на изможденное
тело, от всей фигуры и от каждого движения веет молодостью и
жизнью. Живые глаза так и горят от сообщения ему тех или других новостей
из современной жизни. Сразу замечается, что непоколебимая вера
в успех того дела, за которое он отдал жизнь, ни на минуту не покинет
его до самой смерти. Обнаруживает вполне ясное понимание политической
борьбы в России, уверен в близкой победе и радуется, как юноша». «Заключенные
целых 11 лет не имели никаких известий с воли. Появление
среди них Карповича (убийцы Боголепова) 76 внесло к ним свежую струю».
«Особенной жестокостью отличался режим 80—81 гг.» «Теперь жизнь
в крепости стала несколько сноснее». «Добились они улучшения путем
потрясающей борьбы». Морили себя голодом, один (Грачевский 7?) облил
себя керосином и сжег себя. Возмутительно, что по чьему-то произволу
людей, присужденных к каторге, сажают в одиночное заключение, иных без
срока. А то делают и хуже. Посаженным на срок по наступлении срока
вдруг объявляют, что волей администрации такой-то должен отсидеть
еще столько-то лет, и т. п.