Теория катастрофы - Логика от Змея Горыныча

возникло какое-то щекотание.«Бурдюк Козерога! Доктор изобрёл психоделический предбанник!» — усмехнулась Никки ипоспешила за кентавром к противоположной двери, задерживая дыхание и стараясь невсматриваться в навязчивые узоры и не вслушиваться в раздражающие взвизги. Когда девушкаоткрыла следующую дверь, сумбурные звуки за её спиной выстроились в отчётливый инеприятный хохоток.Новая комната выглядела гораздо лучше. Она ярко освещалась настенным экраном,похожим на окно: залитый солнцем пляж, скрипуче кричат чайки, невысокие морские волнышипят на горячей гальке. Никки даже почувствовала терпкий йодистый запах сухих водорослей.Доктора не было и здесь.На экране появилась маленькая девочка, бегущая к морю. Она забежала по колено в воду,счастливо взвизгнула и обернулась…Никки оцепенела.Это была она. Ещё с белокурыми, не стеклянными волосами. Ещё беззаботная, как дети иптицы. Но она никогда не была на море!Девочка на экране играла вперегонки с набегающими волнами, а камера медленноподплывала к ней, одновременно поднимаясь. И вот Никки смотрит на маленькую девочкусверху, с высоты человеческого роста — глазами неслышно подкравшегося взрослого.Тень упала на ребёнка. Маленькая Никки обернулась и подняла глаза, щурясь от солнца.Улыбка на её лице быстро таяла.Фильм был сделан мастерски: взрослой Никки так безумно захотелось закричать: «Беги!»,что она закусила губу.Девочка с испуганным лицом загородилась рукой — от солнца, или от невидимойопасности.Камера резко спикировала.Крупный план детской руки. На тонком запястье с хрустом возник рваный разрез. Обильнобрызнула кровь, залив экран. Йодистый аромат моря сменился на пронзительный медицинскийзапах.Раздался крик. Никки не поняла, кто кричал — она сама или девочка на экране. Но нашлаона себя на полу.Робби тоже вопил ей что-то прямо в уши, но она не могла разобрать его слов вневыносимом грохоте: на экране уже возник огромный механический молот, бьющий пораскалённой светло-малиновой металлической болванке. Она послушно сплющивалась —толчками, осыпая темнеющую окалину. Никки оглушило, обдало жаром и испарениями горячегометалла. Огненная глыба так надвинулась на девушку, что вызвала нестерпимое желаниеотстраниться.Девушка не успела перевести дух — и снова смена картинки: вечер, прохладный ветерок,горящие свечи на столе в кафе. Букет пахучих цветов. Две молодых руки ласково соединились…и вдруг на глазах постарели — покрылись морщинами, вздувшими венами и старческимипятнами. Цветочный запах сменился душной вонью стариковского белья.— Выбираемся отсюда! — наконец разобрала она голос Робби.Никки с трудом встала на ноги.А на экране уже красавец-олень поднял точёную морду от воды и посмотрел на девушкугрустными глазами. С морды капала вода. Томми? И сразу — мёртвый олень с вздувшимсяживотом и растопыренными ногами. В нос ударил запах падали. Пространство заполнилосьжужжаньем сотен мух. Картинка приблизилась, и гниющая плоть оленя превратилась вскользкие холмы, густо усеянные сине-зелёными бронированными гигантами. Насекомые