1 (01) - Ð£Ñ Ñ‚Ð¸Ð½ÑÐºÐ¸Ð¹ государственный Ñ‚ÐµÑ Ð½Ð¸Ñ‡ÐµÑÐºÐ¸Ð¹ университет

Философский дискурсчестве учебника для всех средних учебных заведений и семинарий), ее значимостьне была оценена по достоинству и практически не вызвала откликов [11].Хотя завершающие выводы во многом были определены сильным влиянием Федороваи его идей “философии общего дела”, это не помешало Кожевниковуочень внимательно и сочувственно подойти к исследованию философии верыи чувства, заняв позицию независимого и беспристрастного исследователя. Ссамого начала Владимир Александрович видел свою задачу в том, чтобы “…определить предмет исследования, постигнуть его, или, если этого до поры –до времени не удается, постараться пристально вникнуть в него, сродниться сним, чтобы познать его; затем – определить, классифицировать его в ряду фактов,явлений, и далее – усвоить себе хотя бы главные результаты трудов и сведенийо нем других наших предшественников; и лишь тогда уже приступитьк самостоятельной работе, не покидая настойчивого и добросовестного труда,пока не добьемся результатов, и не постановляя решительных приговоров и заключений,положительных или отрицательных, пока остается для нас сомнительное,неясное, не доказанное” [12]. Решая поставленные задачи, Кожевниковне только существенно расширил контекст исследования, но и обратил вниманиена действительно важную для всякой подлинной философии проблему –нахождение и определение места веры и чувства в структуре человеческого сознания.Оценки исследователями философских воззрений Иоганна Георга Гаманавесьма противоречивы, как, впрочем, и всей философии веры и чувства. Вомногом это обусловлено тем, что Гаман, в отличие от своего ученика и последователяЯкоби, был против всякого систематического изложения философскихпроблем. С одной стороны, он ссылался на свою неспособность к систематическомуразвертыванию мысли в философском рассуждении, с другой – утверждалпринципиальную невозможность свести все жизненное многообразие либо к рациональнымконструкциям, либо к данным только чувств. В большинстве своемвсе его работы – это конкретные и практические выступления по определеннымвопросам современной философской и литературной полемики, направленной,прежде всего, против недостатков рационализма Просвещения, или, по его образномувыражению, “Вавилона”.Один из поклонников “Северного мага” (так называли Гамана уже современники)ценность его как мыслителя определяет следующим образом: “он не желалбыть философом; он желал быть только “зрителем философских олимпийскихигр”. И, однако, молчаливая и лишь кое-где молниеподобно вспыхивавшая основавсех его бесформенно и необузданно паривших мыслей была системой несравненноболее величавой, нежели все (философские) здания, сооружавшиеся людьми,так как это была система христианская. ... У него мы встречаем смелое величавоепонимание идеи христианства, ... встречаем целый океан начитанности, ... побужденияк оригинальному мышлению, к правильному, безыскусственному творчеству.От него исходит сила, заставившая вернуться к народной поэзии... Он дал программувозвращения сердец детей к отцам... Все последующее развитие, крепкообъединенное, он уже содержит в себе и победоносно, с пророческою уверенностьювысится над своим временем, величаво сочетая в себе христианство с гуманизмом” [13].Concept. Сентябрь 2009. № 1 (01) 41