1 (01) - Ð£Ñ Ñ‚Ð¸Ð½ÑÐºÐ¸Ð¹ государственный Ñ‚ÐµÑ Ð½Ð¸Ñ‡ÐµÑÐºÐ¸Ð¹ университет

Культурные смыслытике создает образы сильных личностей: это и его дядя – Нялай; и Нешатаев из“Иньвенских былей”; и Степан из рассказа “Удалец и музыкант Степан Васильевич”;а также атаман Шыпича, Тунныръяк из одноименных рассказов; Пам из“Жизни Пама Бур-Морта” и многие другие. Он делает это осознанно: “Итак, чтоже дает мое творчество людям? Идею сильной личности, превозмогающей всепреграды, любовь к познанию природы и духа, и преодоление “трагедии познания”мечтою, своеобразие творчества северянина, творящего “из себя” мир. Я –первая ласточка в проявлении себя новых народов” [10, c. 109-111]. Жаков и себянепосредственно позиционирует как сильную личность, способную преодолетьинерцию жизни среднего человека.В сборнике “На Север в поисках за Памом Бур-мортом” устами Пама артикулированыидеи теургии и жизнетворчества: “Наше познание – повторение вмалом виде / Божественного процесса вечного творения миров. / Мы тоже созидаемпространство, / И время, и вещи, и законы” [11]. Пам Бур-Морт заявляет:“В моей жизни, в моем творчестве, / В моем страдании – смысл моей жизни! Всево мне и я все!” [11, c. 54]; “Нет мне жизни, нет мне и смерти, / Я вечен, я – Бог,я страдаю бесконечно! / Я – дух мира, и только я сам / Могу дать ответы на моивопросы!” [11, c. 153].Спустя несколько лет в романе “Сквозь строй жизни” Жаков будет говоритьо своей жизни как о “шествии”, о трудностях – как о своем “кресте” [10, c. 284], анепосредственно автобиографию определит как “завет” [10, c.c. 258, 275]. К знаковымвысказываниям, атрибутирующим “божественное” в Панюкове–Жакове,относятся следующие: “Иногда же запирался в своей комнате, гляделся в зеркалои думал: “Не я ли спасу мир? ” [10, c. 144]; “И вдали от клеветы людской, на берегуморя создал я философскую систему мою – самую удивительную из сказок моих.И венец спустился на голову мою” [10, c. 312].“Последняя цель культуры – пересоздание человечества” [9, c. 53], – эта мысльА. Белого является программной для символизма, трансформировавшего идеи“сверхчеловека” Ф. Ницше и заменившего проповедь эгоцентризма и вседозволенностина идеал самосовершенствования личности, отдающей себя общемублагу. Жаков пишет: “Скажут, он только занимается самим собой. Нет, я возделываючеловека в себе, а не занимаюсь самим собой. Идите все к сверхчеловеку,и мы преодолеем “недуги мира” [10, c. 105]. В теории переменного и предела, т.е.в лимитизме он также предлагает идти к “богочеловечеству” [12].В русском символизме ориентация на народно-поэтические формы, вниманиек сказке и мифу является одной из сущностных черт. Рассуждая, почему“искусственные формы сменили прежние формы творчества”, А. Белыйприходит к заключению, что жизнь в прежнем смысле перестала бытьжизнью, поскольку она потеряла свою цельность, полноту и единство. Иначевсе было в доисторические времена. “Человек в лесу, человек и природа –вот единственная форма жизни […]. Жизнь была творчеством. Жизнь была высокимискусством личности (трагедией), жизнь была вместе с тем и познанием […]В сознании жизни доисторический человек был целостен, гармоничен, ритмичен”[9, c. 201-202]. Так называемые “доисторические времена” соотносились ссовременностью, часто “отголоски” этих времен проецировались на “народное”.Concept. Сентябрь 2009. № 1 (01) 91