А. Монастырский, Н. Панитков, И. Макаревич, Е. Елагина, С ...

Особенное воодушевление у меня вызывали разбросаные по обочине гигантские сухие
зонтики борщевика, накрытые пушистыми снежными подушками. Повышенная
созерцательная чувствительность к «механике» действия и есть, по-видимому, основная
характеристика детского восприятия в противоположность «озабоченному» - взрослому, –
хотя важно и то, что к созерцанию «механики» в детстве постоянно самопроизвольно
подлипают какие-то локальные, фрагментарные и абсолютно «неоперативные» образы, –
вроде вот этих самых заснеженных зарослей борщевика, – которые также с большим
трудом поддаются текстуализации (поэтому, собственно, и возникают такие жанры как
живопись, музыка и т.п.). Соответственно и форма (мыслеформа), в которой мне удалось
суммировать свои дорожные впечатления, была предельно редуктивной и больше всего
походила на какое-то восторженно-идиотское детское восклицание типа: «Ура, ЕДЕМ!».
Если бы я решил сохранить верность этой форме описания, возникшей в тот момент как
наиболее адекватный текстовой «слепок» овладевшего мной состояния, то весь рассказ об
акции пришлось бы составить из таких вот элементарных назывных или безличных
предложений. Мураново. Магазин. Пологий заснеженный склон. Смотрим, как Ромашко,
Монастырский и Панитков идут к центру поля… и т.п. Это было бы даже менее
информативно, чем т.н. «описательный текст» акции, по традиции составляемый самими
КД. Поэтому я позволю себе опустить описание акции как линейной последовательности
событий, и перейти к ее обсуждению как единой композиции, – тем более, что установка
на восприятие «внедемонстрационного» плана стимулирует постоянное восхождение от
частного к общему, к цельной картине происходящего, раскрывающейся откуда-то из
вневременного и внепространственного далека. «Линейные» моменты при этом, конечно,
тоже переживаются, – но скорее в «свернутом» виде, как потенциальности для
дальнейшего постериорного рассмотрения, в ходе которого каждый из них можно сколько
угодно «разворачивать» через все более и более тщательную артикуляцию.
Интересной особенностью акции «Мураново-Сафарино» следует признать именно то, что
обычная поступательность в развитии сюжета была в ней «демпфирована» или даже как
бы «упразднена» – за счет включения в структуру акции текста (словарной дефиниции
бревнотаски), который «читался» в направлении, противоположном движению действия:
с точки зрения действия начало акции имело место в Мураново, с точки зрения текста – в
Сафарино. Причем на уровне конкретных (экспозиционных) элементов эта обратимость
была выявлена и подчеркнута с помощью повтора (или удвоения) – валенок-1 с текстом
здесь и валенок-2 с текстом там. В терминологическом аппарате риторики имеется
фигура, «отвечающая» за подобную диалектическую игру с обратимостью
предшествующего и последующего – это «металепсис». В теории полифонии такому
композиционному принципу соответствует чрезвычайно редко встречающийся в музыке
последних столетий прием т.н. «возвратного» или «ракоходного» контрапункта
(имитации) – когда второй голос дублирует первый, но в обратной последовательности (от
конца к началу). На выяснении подоплеки самой этой идеи можно было бы, наверное,
выстроить не лишенную смысла «идеологическую» интерпретацию сюжета. Например,
оттолкнувшись от формулы «замкнутого круга», выдвинутой Панитковым в качестве
идеальной схемы восприятия акций в тексте «О типах восприятия, возможных на
демонстрационном поле акций КД»: «С момента К [конец] у зрителей включается
механизм интерпретации, который, реконструируя событие, вновь возвращает внимание к
точке Н [начало], но уже проводя его через зону ИОП [интеллектуально-оценочное
пространство]». Ясно, что ИОП в принципиально важной для КД оппозиции
знаковое/незнаковое тяготеет к полюсу «знакового», т.е. текстового и дискурсивного.
Можно было бы сказать, что текст всегда в известной мере «ретроспективен» и при этом
«телеологичен», поскольку пишется исходя из презумпции возможности финальной
текстуализации истины, – в то время как пространство живого опыта всегда
«проспективно», но «археологично», поскольку складывается из накопления последствий
все более и более отдаленных в прошлое причинно-следственных цепей.