А. Монастырский, Н. Панитков, И. Макаревич, Е. Елагина, С ...

не известно – как. Потом происшедшее будет описано - простодушно или замысловато -
участниками-зрителями и протокольно документировано участниками- авторами.
Встречаемся в знакомом месте, у дома на Цандера, поедем в место, где уже была однажды
акция, давно, помню что было, но не помню – где.
Серый день, подъезжают те, кто на машинах, приходят те, кто добирался на метро. Видит
ли кто-то со стороны этот сбор – пытается ли угадать, что происходит
Пытаешься представить себе то, что известно заранее – как это будет происходить – хотя
знаешь уже, что если даже конструкция события известна, переживание его, ощущения,
то, чем будет отмечен этот день – невозможно угадать.
Поиски места, плутание – сказано было остановиться на мосту, а мост не похож на мост,
реки не видно с дороги, просто развилка двух грязных нежилых улиц. Свернули не туда,
вернулись, развернулись, остановились там, где кончились дома, там, где деревья и снег.
Волнуемся, потому что приехали раньше остальных и не можем понять, то ли место.
Опять ждем, пока все соберутся – ожидание, свободное от обыденной досады, не
ожидание события, а его часть.
Приехали все, снова собрались. Переговариваясь, идем по тропинке, протоптанной в снегу
вслед за Андреем, Игорем, Леной, Колей - на горку, вытянувшуюся валом. Как только
ступили на снег – серый, сырой, промозглый день превратился в тихий, светящийся
нежным предвесенним светом, этот свет стеной отгородил от города край парка, по
которому мы шли вереницей. Город исчез, его не стало, его нет.
Снег глубокий, мокрый. Игорь несет желтый чемодан. Я знала, что будет чемодан, знала,
что желтый и с дырками, но вот он: он сияет. Отсветы от него на снегу, нежный желтый
свет вокруг него виден. Этого не угадать заранее и не спланировать, в солнечный день не
было бы этого свечения. Дырки просверлены двумя кругами. Поднялись на взгорок, там
чемодан, поставленный на землю, был ненадолго раскрыт, доверчиво предъявив
заглянувшим свое нутро. Закрытый - начал свиристеть и скрипеть то птицей, то
электричкой. К ручке его привязали фиолетовую веревку – как раз того фиолетового
цвета, который по шкале будет дополнительным к этому желтому. Другой конец
привязали к ветке.
Тем временем мальчики высоко обмотали ноги черными мешками для мусора. Чемодан
спихнули по склону узкого холма, тому склону, который зарос кустами и деревцами, и
уходил к реке. Чемодан немного сполз по глубокому мокрому снегу и остановился.
Андрей, Игорь, Лена, Коля давали указания, но с притоптанного снега не сходили.
Мальчики полезли вниз, между тонкими ветками, толкать чемодан.
Андрей повесил на той же ветке, к которой привязали чемодан, повернутую
горизонтально картонку с напечатанными черно-белыми листами, приклеенными с обеих
сторон. В картонке сверху была дырка, в которую продели конец той же фиолетовой
веревки.
Картинки были – увеличенные листы из тетрадок в клетку, в которых пятнадцатилетний
Андрей записывал столбики астрономических цифр – сведения о звезде Альферац.
Чемодан натянул веревку и остался на середине склона. Мальчики вскарабкались назад и
все снова вереницей спустились с холма. Завернули направо – пошли по берегу реки,
между рекой и холмом. Тут тропинка была узкая, вдоль берега мало кто ходил. Вода в
реке не замерзла, текла темная и грязная, за рекой – город и дорога. Деревья здесь у берега
большие, корявые. Под веткой, поодаль, на нетоптаном снегу – грязные желтые
проталины. И под другим деревом тоже. Будто белка размеров собаки писала, прыгая с
ветки на ветку. Пока медленно шли мимо – еще капля добавилась: так тает снег на дереве.
То ли городской яд его пропитал, то ли кора выкрасила.
Дошли до чемодана, смотрим на него, вверх. Маня ступила с тропки и оказалась в снегу
выше колен – выдергивает ногу высоко, переносит ее на шаг и так, дикарским танцем,
движется к холму. Если наступать след в след – то и те, кто не обулся разумно могут
подойти ближе к сияющему щебечущему чемодану.