Том 69 Книга 1. Лев Толстой.

ТОЛСТОЙ И РУССКИЕ ПИСАТЕЛИ КОНЦА X IX — Н АЧАЛА XX в.
Ц З
ображается в воинствующее «срыванье всех и всяческих масок» и, с другой
стороны, сочетается с попытками изобразить «то, что должно быть»;
Короленко стремится к «синтезу романтизма и реализма»; в лирическом
подтексте произведений Чехова вырисовывается всегда образ автора,
уверенного в скором наступлении «прекрасной жизни» на земле.
Из писателей кОнца X IX — начала XX в. Толстой выше всех ставил
Чехова, хотя отлично видел меру идейных и стилевых отличий своего
творчества от чеховского реализма. Он много читал, перечитывал Чехова,
часто хвалил его и вместе с тем критиковал за «отсутствие содержания»,
за «импрессионизм».
В некоторых произведениях Чехова Толстому не нравилось то, что он
подверг такой резкой критике в статье о Мопассане: отсутствие четко
выраженной нравственной оценки лиц и событий, неясность авторского
отношения к предмету изображения. Толстой не всегда бывал при этом
справедлив (пример этой несправедливости — его отрицательное суждение
о «Даме с собачкой»), иной раз старался приписать Чехову свои
мысли и оценки (как это было с «Душечкой», которую он поместил в «Круг
чтения» со своим послесловием); но всегда исходил из тех требований (отражавших
противоречивую сущность его эстетических взглядов), которые
«н предъявлял в этот период к искусству: беспощадность суда над
существующей действительностью, утверждение христианских идеалов
добра и справедливости. Толстой был, конечно, сильнее Чехова в обличении
социального и нравственного зла; Чехов оказался прав, когда не
поверил религиозно-нравственным утопиям Толстого.
Тонкий художник, Толстой отлично видел сильные стороны чеховской
манеры письма. «Впечатление удивительное» выносил он от чтения
и тех произведений Чехова, где, казалось, художник «без всякого усилия»
набрасывал «какие-то яркие краски, которые попадаются ему», не заботясь
как будто о соотношении этих «пятен»1в; при ближайшем рассмотрении
оказывалось, что всякая художественная подробность была и прекрасна,
и нуж на,— прекрасна по форме и нужна для общего смысла произведения.
Особенно высоко оценил Толстой чеховский лаконизм и юмор.
Как вспоминает И. Н. Альтшуллер, Толстой сказал однажды: «Я живу
и наслаждаюсь Чеховым; как он умеет все заметить и запомнить, удивительно;
а некоторые вещи глубоки и содержательны; замечательно, что
он никому не подражает и идет своей дорогой; а какой лаконический
язык»17. Но увлечение музыкой настроений, частично заменявшей у Чехова
прямую передачу мыслей и чувств, Толстой воспринимал как пренебрежение
исконными требованиями искусства слова. Особенно недопустимым
было это пренебрежение, с точки зрения Толстого, в драматургии,
и потому он постоянно критиковал пьесы Чехова.
В искусстве идеологический спор всегда оборачивается спором и художественных
методов. Именно такой спор происходил между Толстым, и
Горьким. Неизменно положительно отзываясь о реалистических произведениях
Горького, таких как «Ярмарка в Голтве», «Емельян Пиляй»,
«Двадцать шесть и одна» и др., Толстой решительно осуждал его революционную
романтику, усматривая в ней «неестественные героические чувства
и фальшь». Горький следовал как будто тому же эстетическому принципу,
который провозглашал и сам Толстой: не ограничиваться изображением
того; что есть, утверждать то, что должно быть. Но Толстой в
определении «должного» исходил из своего религиозно-нравственного учения.
Горький основывался на предчувствии неизбежной революционной
бури и затем на познании исторически непреложных законов революционного
развития жизни. Сходное эстетическое требование в творчестве Толстого
оборачивалось моралистической тенденцией, ослаблявшей реалистическую
силу его искусства; в творчестве Горького — революционной
8 Литературное наследство, т. В9, кн. 1