Том 69 Книга 1. Лев Толстой.

М ИРОВОЗЗРЕНИЕ ТОЛСТОГО 47
Напротив, Толстой желательным для настоящего признал давно миновавшее
и невозвратимое прошлое. Это — все тот же взгляд патриархального
крестьянина, рассматривающего факты и отношения капиталистических
форм разделения труда с точки зрения примитивного хозяйственного
уклада деревни, где нужные крестьянину несложные орудия он
вырабатывает собственными руками, не отрываясь от производительного
земледельческого труда. В то же время взгляд Толстого утопичен. Он
утопичен, так как достаточным условием для перенесения в настоящее
исторически сложившихся, но со временем отживших форм труда и отношений
между людьми Толстой считает субъективные желания и субъективные
идеалы, представления о том, что должно было бы быть.
В утопизме Толстого есть черта, сближающая его мировоззрение СО'
взглядами народников. Стремление Толстого судить настоящее с точки
зрения по сути уже невозвратимого прошлого объясняется у Толстого,
как и у народников, нежеланием понять, что представляет в действительности,
в своем реальном содержании отвергаемое им настоящее. «Подобно
народникам,— писал о Толстом Ленин,— он не хочет видеть, он закрывает
глаза, отвертывается от мысли о том, что „укладывается" в России
никакой иной, как буржуазный строй»13. «Для Толстого этот „толькоукладывающийся*
буржуазный строй рисуется смутно в виде пугала —
Англии. Именно: пугала, ибо всякую попытку выяснить себе основные
черты общественного строя в этой „Англии*, связь этого строя с господством
капитала, с ролью денег, с появлением и развитием обмена, Толстой
отвергает, так сказать, принципиально» 14.
Толстой- ясно видел одно: существовавшее в современном ему обществе
разделение труда явно порабощало личность, калечило ее, подавляло
присущее ей стремление к всестороннему развитию. Д ля кого,— таков
смысл вопроса Толстого,— выгоднее разделение труда? «Выгоднее поскорее
наделать как можно больше сапоги ситцев. Но кто будет делать эти
сапоги и ситцы? Люди, поколениями делающие только булавочные головки.
ТакТкак же это может быть,— спрашивает Толстой,— выгоднее для
людей? Если дело в том, чтобы наделать как можно больше ситцев и булавок,
то это так; но дело ведь в людях, в благе их. А благо людей в жизни.
А жизнь в работе. Т ак как же может необходимость мучительной угнетающей
работы быть выгоднее для людей? Если дело только в выгоде одних
людей без соображения о благе всех людей, то выгоднее всего одним
людям есть других. Говорят, что и вкусно» (т. 25, с. 391—392).
Основу всех этих и подобных рассуждений Толстого о разделении
труда образует мысль, что выгодным для общества в целом может быть
только то, что вместе с тем выгодно и для каждого в отдельности члена
этого общества, не принося ему лично никакого вреда: «Выгоднее для
всех людей — одно, то самое, что я для себя желаю ,— наибольшего блага
и удовлетворения тех потребностей, и телесных, и душевных, и совести,
и разума, которые в меня вложены» (т. 25, с. 392).
Утвердившись в этом взгляде, Толстой предлагает заменить существующее
разделение труда такой его организацией, при которой труд не
Делится на специальные отрасли, но исполняется во всех своих отраслях
каждым отдельным членом общества, однако в известном чередовании работ.
Это и есть толстовские ежедневные четыре «упряжки», охватывающиевсе
основные виды необходимого для каждого производительного труда.
Т акая форма организации труда,— думает Толстой, — обеспечит и удовлетворение
всех потребностей общества и отдельных лиц в различных
продуктах труда и гармоническое развитие всех присущих каждому отдельному
человеку форм деятельности. «Я убедился, — заявлял Толстой,—
что труд для удовлетворения своих потребностей сам собою разделяется
на разные роды труда, из которых каждый имеет свою прелесть и не­